Самовыдвижение Стрелкова в президенты - блестящий политический ход. Конечно, на выборы его не пустят, но дело не в выборах, а в открытом объявлении самостоятельных политических целей. Поверженный узник превращается в вождя, который поднимает на борьбу и сплачивает соратников. Из тюрьмы нельзя заниматься организационной работой, но как символ заключённый руководитель действует ещё сильнее.
Даже убить Стрелкова в тюрьме под видом естественной смерти теперь сложнее. Убили бы его раньше - реакция была бы в духе "Стрелков не попал на фронт, Стрелков ныл, Стрелкова посадили, Стрелков умер, ха-ха-ха, неудачник". Теперь убить его значит убить политического противника, расписавшись в том, что не можешь бороться с ним честно и способен только бить в спину. Кремлёвский слизняк очень труслив, и убить открытого противника для него гораздо сложнее, чем забытого узника. Даже заслужившего немедленный расстрел Пригожина убили только через два месяца и максимально трусливым образом. Вообще убить Стрелкова после заявления о президентских амбициях значит открыто порвать с антизападной партией, а режим не может на это решиться, пока договорняк не заключён.
Ход великолепен, но останется без результата из-за полной недееспособности соратников Стрелкова. Стрелков поступил как разумный и свободный человек, который, не сумев договориться с властью и угодив в тюрьму, закономерно решил порвать с властью и начать собственную игру. Но подобное поведение, абсолютно естественное для нормального человека, является крайней редкостью для Российской Федерации. Дело в том, что абсолютное большинство мало-мальски политически активных граждан Эрэфии страдают от заболевания, которое можно назвать холуйским кретинизмом. Суть в том, что холуй-кретин крайне преувеличивает важность и силу Начальства и из-за этого напрочь отказывается пользоваться разумом и свободной волей. Начальство в центре всего, от Начальства всё зависит, против Начальства невозможна разумная и содержательная борьба. Начальства можно или смиренно слушаться, или проклинать его и пытаться заменить на Начальство западное, столь же всемогущее и всеобъемлющее, или просто призывать Начальство сокрушить, не думая о том, что конкретно из этого получится.
Теперь понятно, почему Стрелков остался без поддержки. Он не призывал ничего крушить и продаваться Западу, но вместе с тем он не проявил и должной покорности Начальству, когда большинство его сторонников сохраняют холуйское мировоззрение. Он предлагал некую содержательную критику, в то время как эрэфянам положено радикально и бессодержательно или абсолютно всё принимать, или абсолютно всё отвергать. Он пытался создать самостоятельную организацию, в то время как эрэфянам положено только беспрекословно слушаться Начальства - своего или иностранного. Наконец, Стрелков выступил против олигархов, шатнув главную скрепу эрэфийского общества. Дело в том, что олигархов вроде бы все осуждают, но только на словах. На деле же почти все политически активные граждане Эрэфии не смеют и помыслить о борьбе против олигархов. Им не нужно менять нынешний олигархический капитализм, им нужно устроиться поудобнее внутри этого капитализма. Для одних это значит стабильность, другие хотят заменить Начальство на более удобное, но реально менять систему не хочет почти никто.
В этом контексте понятно безволие соратников Стрелкова. Иронично, что люди, требующие войны в самой радикальной форме, где рискуют головой и погибают десятки и сотни тысяч людей, сами оказались не в силах пойти даже на самый небольшой риск противостояния Начальству. Кто-то, вероятно, гораздо храбрее на словах, чем на деле, но там есть люди, совершенно не похожие на трусов. Видимо, гнилость эрэфийского общества заразила их выученной беспомощностью, и они тоже не мыслят борьбы против Начальства. По приказу Начальства они готовы умирать самым бездарным и бессмысленным образом, а вот пойти против Начальства - это никак. Кто-то, видимо, решил заключить сделку с дьяволом и думает, что сумеет дьявола переиграть. Людям же можно сделать предложение: вы отрекаетесь от Стрелкова и избегаете любых политических заявлений, а мы не мешаем вашему околоармейскому волонтёрству. Потом режим, не сталкиваясь с политической оппозицией и потому бесконтрольный, сольётся Западу и обеспечит разгром армии, лишив всякого смысла и предшествующее волонтёрство. Любителей малых дел всегда побьют те, кто вершит дела большие, а дьявол всегда обманет. Продали душу дьяволу во имя дела? Дьявол сожрёт душу, а потом погубит и дело.
Личная судьба соратников Стрелкова также понятна - при капитуляции режима перед Западом их немедленно перебьют как людей подозрительных и опасных; уцелеют разве что те, кто сумеет продаться особенно унизительным и бессовестным образом. Такая перспектива тоже вроде бы должна подвигнуть к политической борьбе, но нет. Что они вообще собираются делать после капитуляции режима? Героически погибнуть непонятно за что, лишь бы не жить в мире, где нет Начальства? Между тем именно после краха Начальства начнётся самое интересное.
Единственно разумная тактика сейчас состоит в том, чтобы готовиться к гражданской войне, ведя агитацию и формируя ядро для будущей борьбы. Абсолютное большинство населения будет пассивным до самого краха режима и лишь потом будет вовлекаться в политическую борьбу. Поэтому нужно заранее создавать некие "центры кристаллизации", вокруг которых будут формироваться политические силы. Одно дело - собрать сотню слабо связанных и наполовину случайных людей, которые сами не знают, чего хотят, другое дело - готовое ядро из тысячи человек, объединённых чёткой программой и организацией. Такого рода ядро в принципе можно создать и при пассивности масс, но соратники Стрелкова таким ядром явно не станут.
Итак, Стрелков при всех своих недостатках сумел преодолеть главную национальную болезнь, убил в себе преклонение перед Начальством и обрёл свободу воли. Поэтому Стрелков оказался в тюрьме, а соратники от него отреклись. Сравните это с массовой поддержкой Пригожина. Стране рабов не нужен Стрелков, стране рабов нужен Пригожин, уголовник во главе банды уголовников, который будет раздавать громкие противоречивые обещания и крушить всё вокруг, не заботясь о последствиях. Эрэфийское общество слишком прогнило, чтобы реформировать его мало-мальски разумным и осторожным образом. Поэтому эрэфийское общество ждёт крах, и оно, понимая свою обречённость, даже само приближает этот крах. Когда общественная катастрофа разрушит старые общественные структуры, выбьет из голов дурь и пробудит к политической борьбе тех, кто сейчас пассивен, у России может появиться шанс.
