Show must go on!

Год назад я вспоминал, как в "Белой гвардии" под новый год рушится иллюзия уютного мещанского мирка. Сейчас, когда мир рушится гораздо радикальнее и неожиданнее, чем ожидалось раньше, уместно привести другую цитату оттуда:

Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, но 1919 был его страшней.

2020-й был только началом, он подорвал основы, но не дал развязки. Главные потрясения очевидно впереди. Я нескромно полагаю, что понимаю механику происходящих изменений лучше, чем то в основном наблюдается в околомарксистской среде, и даже могу кое-то предсказать. Поэтому уместно вспомнить, на чём основано это понимание и как оно вырабатывалось.

Гигантский триумф капитализма в конце прошлого века деморализовал левых всех сортов, хотя они и вели достаточно активные оборонительные бои в попытках сохранить хотя бы часть прошлых завоеваний. К экономической стабилизации нулевых левые подошли как ослабленная, но всё же весьма реальная общественная сила. В плане теории удалось достаточно подробно описать господствующую неолиберальную модель капитализма, хотя понимание общих вопросов - причин краха советской модели и перспектив коммунизма - отсутствовало полностью. Но так или иначе раз капитализм существовал, то неизбежно должно было возникнуть и рабочее движение. Ближайшие цели были также понятны - раз неолиберальный капитализм создал систему международной иерархии, которая мешала развивать собственное производство во многих странах, а иные страны вели довольно паразитическое существование, то и непосредственной целью было именно разрушение международного единства капитала и борьба за развитие производства на местах.

Кризис 2008 года казалось бы открывал путь к борьбе за эту программу. Но вместо этого массы становились всё пассивнее и пассивнее, левые всё больше и больше деградировали, реакция наступала, грабя массы по старым неолиберальным рецептам, и встречала лишь слабое и хаотичное сопротивление. Те слои, которые должны были бороться с капитализмом, покорно позволяли себя разорять и разрушать, тем самым продлевая капитализму жизнь. Складывалась ситуация, когда реакция успешно питалась ростками прогресса, и этот процесс продолжался до тех пор, пока ростки прогресса существовали. Крах же неизбежен лишь в тот момент, когда все прогрессивные элементы пожраны, так что система рушится именно тогда, когда уже нет никого, кто мог бы предложить альтернативу.

События 2014 года на Украине и их последствия потрясли всю мировую систему, но она вновь восстановила внешнюю стабильность. В 2018 году реакция делала успех за успехом, победа Путина и грабительская пенсионная реформа в России, победа фашистов в Бразилии, всепланетное мещанское болото казалось совершенно безвыходным. С другой стороны, Тpaмп неожиданно и успешно повёл крупномасштабные торговые войны, так что вырисовывалась возможность, что не массы снизу будут разрушать мировую неолиберальную систему, а это сделают сами капиталисты. Я понял, что всеобъемлющая мелкобуржуазность масс не даст хода никакому прогрессивному движению, и выход человечество найдёт в дальнейшем сдвиге вправо. По мотивам этих размышлений был написан текст, на мой взгляд, отражающий наиболее существенный элемент современного мира: мелкобуржуазные массы препятствуют всякому прогрессу; с другой стороны, пролетаризация мелкой буржуазии даёт капиталу простор для роста, поэтому ни о каком крахе капитализма в ближайшие лет 20 речь не идёт, и теперешний кризис сведётся лишь к перестройке капитализма.

Разорение мелких буржуа - естественный процесс при капитализме, но здесь дело в том, что именно вокруг этого момента крутится весь общественный конфликт. 2020 год оправдал этот прогноз в мере ещё гораздо большей, чем того можно было ожидать. Грабительский коронавирусный путч в первую очередь разоряет именно мелких буржуа, открывая простор для роста крупного капитала, и вообще рушит всякие мещанские иллюзии, пролетаризуя массы.

При понимании этого механика коронакризиса оказывалась достаточно простой. Прошлые вопли по поводу ужасных свиного и птичьего гриппа и т. п. сразу настраивали на скептический лад. Откровенное и крайне агрессивное запугивание масс буржуазной пропагандой сразу рождало полное неприятие этой кампании. Введённые резко, без достаточного обсуждения и обоснования строжайшие ограничения говорили, что дело идёт об установлении буржуазной диктатуры. Не вполне понятен был лишь удар коронакризиса по экономике и бирже - буржуа, казалось, сами рушат источники своего благополучия. Даже в случае правых переворотов биржа ликует, а тут она рушилась. Но очень скоро стало ясно, что с одной стороны коронавирус лишь прикрывает кризис, а с другой стороны служит поводом для масштабнейшего переворота, и после временных неудобств крупный капитал получит громадные выгоды. Я быстро выяснил, что продвигающая коронавирусную истерию ВОЗ работает на крупный международный капитал, обдумал экономические и политические последствия и ещё 19 марта показал, что такое коронавирусный путч и зачем он устроен. Далее лишь прояснялись детали - поддержка карантина со стороны МВФ говорила о том, что дело идёт о гигантском, но по сути шаблонном применении неолиберальной "доктрины шока" и проведении очередных неолиберальных реформ в мировом масштабе, а грабёж, как выяснилось, разворачивается поэтапно.

Большинство левых оказались совершенно не на высоте задачи. Хотя многие из них растащили (в рунете) мои объяснения или пришли к похожим выводам самостоятельно, но их позиция крайне сумбурна и непоследовательна. Иные бегут в хвосте буржуазной пропаганды, орут про ужасный коронавирус, требуют карантинов пожёстче и обвиняют капиталистов в том, что они не спасают народ от самими же капиталистами раскрученной пандемии. Иные признают происходящий грабёж, но или совмещают осуждение грабежа с теми же воплями про пандемию, тем самым крайне запутывая вопрос, или не смеют решительно и последовательно выступить против введённой под предлогом карантина диктатуры. Это происходит потому, что левые мелкобуржуазны, они думают не о том, как бы избавиться от капитализма, а о том, как бы получить при капитализме местечко потеплее, и часто даже готовы делать это за счёт масс. Это делает левых, как и массы, чьи интересы они выражают, крайне зависимыми от крупного капитала, а потому они и не смеют разоблачать буржуазную ложь. Такая ситуация до поры до времени делает капитал всемогущим, а его власть незыблемой, и лишь пролетаризация мелких буржуа позволит им бросить вызов системе.

Но даже мои ожидания правого поворота померкли на фоне того, что разворачивается в действительности. Я ждал поворота в духе тpaмпизма, с протекционизмом и развитием национальной промышленности за счёт пролетаризуемой мелкой буржуазии. Но даже этот реакционный по форме и абсолютно безопасный по содержанию поворот кажется капиталу слишком радикальным. Тpaмп почти проиграл (у него ещё сохраняются некие шансы, и он развил заметную активность, но делает всё это слишком поздно и слишком вяло), а значит к власти в мировом масштабе приходят абсолютно безумные империалисты, которые будут одновременно развязывать войны (наступление в постсоветских странах уже готовится вовсю) и уничтожать производство с помощью "зелёных технологий". Этот ад будет продолжаться до тех пор, пока из масс не выбьют мелкобуржуазную дурь и они не начнут действовать. 2020-й был тяжёл, 2021 будет гораздо тяжелее, но это не повод унывать, а основание для того, чтобы думать и действовать.

Да здравствует государь император!

Новый штамм коронавируса. Очередная атака русских хакеров. Отравление Нaвального, который обсуждает с убивцами из ФCБ судьбу своих трусов. Раньше я больше думал про объективное значение событий, их масштаб, риски и трагизм, но сейчас уже нельзя реагировать без смеха, настолько всё нелепо, пошло и глупо, настолько избито враньё и настолько банальны затеянные авантюры. Правящая миром банда окончательно съехала крышей и на полных парах прёт к своей гибели.

Разговор шёл о том, что Австрия вылетит в трубу.

Говорилось об этом как о чём-то, не подлежащем сомнению. Один за другим сыпались афоризмы. Каждое слово из этих афоризмов суд, безусловно, определил бы как доказательство государственной измены, и их обоих повесили бы.

— Государь император небось одурел от всего этого, — заявил Швейк. — Умным-то он вообще никогда не был, но эта война его наверняка доконает.

— Балда он! — веско поддержал солдат из казармы. — Глуп, как полено. Видно, и не знает, что война идёт. Ему, наверно, постеснялись бы об этом доложить. А его подпись на манифесте к своим народам — одно жульничество. Напечатали без его ведома — он вообще уже ничего не соображает.

— Он того… — тоном эксперта дополнил Швейк. — Ходит под себя, и кормить его приходится, как малого ребёнка. Намедни в пивной один господин рассказывал, что у него две кормилицы, и три раза в день государя императора подносят к груди.

— Эх! — вздохнул солдат из казармы. — Поскорей бы уж нам наложили как следует, чтобы Австрия наконец успокоилась.

Разговор продолжался в том же духе. Швейк сказал в пользу Австрии несколько тёплых слов, а именно, что такой идиотской монархии не место на белом свете, а солдат, делая из этого изречения практический вывод, прибавил:

— Как только попаду на фронт, тут же смоюсь.

Так высказывались солдаты о мировой войне.

Поскорее бы уже. Полгода или два года - разница вроде бы и не велика, но за эти лишние полтора года они успеют перебить массу людей и разрушить столько, что потом придётся отстраивать много лет. Между тем народ, без открытого действия которого банду никак не остановить, продолжает спать, и даже отдельных вспышек, которые обычно предшествуют взpыву, пока что не происходит. Видимо, без парочки войн, которые неолиберальная банда развяжет напоследок, дело не обойдётся.

Зачем нужна вторая волна

С разных концов мира приходят новости о том, что мелкий бизнес пережил "первую волну коронавируса", но таки обанкротится от второй (1, 2, 3). Тем временем на место разорившихся приходят крупные сети. Это хорошо показывает механику коронавирусного путча.

Общие цели кампании были ясны с самого начала. 19 марта я писал:

Кризис разоряет массу мелких рыночных игроков, освобождая место для крупного капитала. Последний вполне может не спешить с выходом из кризиса, чтобы тем надёжнее избавиться от конкурентов. Кризис создаёт миллионы безработных и этим понижает цену рабочей силы, а полицейская диктатура служит надёжной гарантией от их возмущения. Кризис и вирус дают прекрасное обоснование для радикальных экономических реформ, резкого сокращения социальных расходов, открытого перераспределения государственных средств в карманы капиталистов и реакционного трудового законодательства.

Однако выполнять всё это одновременно было бы слишком нагло, народ мог бы что-то понять и взбунтоваться. Поэтому действовать решили поэтапно. Первым делом крупный капитал распределил триллионы государственных денег, тем самым избавившись от угрозы кризиса и обеспечив своё положение на будущее. Одновременно массы подверглись наиболее жёсткому давлению и запугиванию. Постоянные крики о смертях и опасностях ломали психику, уничтожали способность критически мыслить и сопротивляться давлению. Были применены наиболее жёсткие ограничения, вплоть до запрета выходить из дома. Запреты и массовый переход на удалённую работу нарушили естественный ход жизни и сделали людей податливыми к дальнейшим изменениям. Но именно в первый этап разрушения общества был наиболее велик риск, что массы начнут сопротивляться, и поэтому от них откупались подачками. Создавалась иллюзия, что всё хорошо, мол, общество изо всех сил борется с болезнью, а доброе государство помогает страждущим. Тем самым крупный капитал укрепил свои позиции и одновременно разрушил всякую способность общества сопротивляться дальнейшему грабежу.

Следующим этапом стало массовое разорение, которое и обеспечивается под прикрытием "второй волны". Мелкие и средние буржуа, которые пережили первую волну благодаря накоплениям и государственной поддержке, теперь массово разоряются. Одновременно беднеют те, кто из-за карантина остался без работы. Таким образом крупный капитал обеспечивает себе пространство для роста, захватывая освободившиеся рыночные ниши и эксплуатируя только что созданную огромную массу безработных. Они готовы работать за гроши и к тому же понижают цены на рынке рабочей силы в целом.

Когда правящий класс решит, что работа разрушения выполнена в достаточной мере, вторую волну свернут, и стихия рынка начнёт работать без помех, обогащая крупный капитал. Различного рода карантины вряд ли прекратятся и тогда, но скорее всего в меньшем объёме, для решения более локальных задач правящей верхушки. Всё будет как с терроризмом, которым сперва агрессивно запугали народ, а потом "контртеррористические" меры и манипуляции под поводом терроризма стали обыденностью. Впрочем, коронавирусный путч до такой степени уничтожил всякие демократические права и свободы, что теперь для разного рода чрезвычайщины будут не нужны даже и надуманные поводы. Мы живём в мире открытой буржуазной диктатуры - это надо понять без всяких оговорок.

Правда, на фоне крушения всего жизненного уклада и абсолютного безумия вокруг массы рано или поздно взбунтуются. С другой стороны, буржуазная верхушка слишком явно деградировала и нуждается в обновлении. Текущие хозяева жизни цепляются за коронабесие не только потому, что за ним стоит пусть крайне жестокая, но всё же дееспособная экономическая модель, но и потому, что чувствуют сильнейшую угрозу всему своему положению. Таким образом, они сохраняют жёсткий карантин, чтобы укрепить свою власть и предотвратить революцию, но затягиванием карантина одновременно углубляют кризис, озлобляют массы и делают революцию неизбежной.

Революцию не стоит понимать в очень уж радикальном смысле. Это не будет 1917-й год, капитализм не имеет сейчас внятных альтернатив, а разорение мелких буржуа даёт ему потенциал для роста. Стоит ждать скорее чего-то вроде европейских революций 1830 и 1848 годов, которые почистили общество от наиболее реакционного хлама, но не привели к особенно радикальным переменам. В любом случае никуда не деться от выполнения основных экономических требований современности - разрушения паразитической неолиберальной системы и превращения мелкой буржуазии в промышленный пролетариат. Вопрос лишь в том, насколько быстро и насколько болезненно пройдёт этот процесс. Безумие буржуазного общества и крайняя деградация масс не внушают оптимизма.

Душеприказчики революции

У Маркса и Энгельса описан простой механизм, очень важный для понимания многих событий как в прошлом, так и в настоящем и ближайшем будущем. Это возникновение так называемых "душеприказчиков революции". Несколько цитат:

Одной из действительных задач революции 1848 г. (а действительные, не иллюзорные задачи революции всегда разрешаются в результате этой революции) было восстановление угнетенных и раздробленных национальностей Средней Европы, поскольку они вообще были жизнеспособны и, в частности, созрели для независимости. Эта задача была разрешена для Италии, Венгрии и Германии душеприказчиками революции — Бонапартом, Кавуром, Бисмарком — соответственно тогдашним отношениям.(Энгельс — Карлу Каутскому, 7 февраля 1882 г. Сочинения, т. 35, с. 219-220.)

У революции 1848 г., как и у многих ее предшественниц, были своеобразные попутчики и наследники. Те самые люди, которые ее подавили, стали — как любил говорить Карл Маркс — ее душеприказчиками. Луи-Наполеон был вынужден создать единую и независимую Италию, Бисмарк был вынужден совершить своего рода переворот в Германии и вернуть Венгрии независимость, а английским фабрикантам пришлось дать Народной хартии силу закона.(Энгельс, "Англия в 1845 и 1885 годах". Сочинения, т. 21, с. 201.)

Реакция выполняет программу революции. Это кажущееся противоречие объясняет силу наполеонизма, который еще до сих пор выступает в роли душеприказчика революции 1789 г., оно же объясняет успех шварценберговской политики в Австрии, которая сконцентрировала расплывчатые мечты 1848 г. о единстве, придав им ясную и положительную форму, и это же кажущееся противоречие придает силу призраку парламентской реформы Германского союза, который по милости Пруссии бродит сейчас по Малой Германии и исполняет вместе с гражданами Якобом Венедеем и Цайсом причудливый танец теней на могилах революции 1848 года. Правда, эта программа революции в руках реакции превращается в сатиру на соответствующие революционные стремления и становится, таким образом, самым смертоносным оружием в руках непримиримого врага. Ведь реакция выполняет требования революции таким же образом, как Луи Бонапарт выполняет требования итальянской национальной партии.(Маркс, "Эрфуртовщина в 1859 году". Сочинения, т. 13, с. 432.)

Предисловие к польскому изданию "Манифеста коммунистической партии", 1892 г.:
Революция 1848 г., в которой пролетарским борцам пришлось под знаменем пролетариата в конечном счёте выполнить лишь работу буржуазии, осуществила вместе с тем руками своих душеприказчиков — Луи Бонапарта и Бисмарка — независимость Италии, Германии, Венгрии.

Предисловие к итальянскому изданию 1893 года
Опубликование «Манифеста Коммунистической партии», можно сказать, совпало с днём 18 марта 1848 г., с революциями в Милане и в Берлине — вооружёнными восстаниями двух наций, из которых одна находится в центре европейского континента, другая — в центре Средиземноморья; двух наций, которые до того времени были ослаблены раздроблённостью и внутренними раздорами и вследствие этого подпали под чужеземное владычество. Если Италия была подчинена австрийскому императору, то Германия находилась под не менее ощутимым, хотя и более косвенным, игом царя всея Руси. Результатом 18 марта 1848 г. было освобождение Италии и Германии от этого позора; если за время с 1848 по 1871 г. эти две великие нации были восстановлены и им в том или ином виде была возвращена самостоятельность, то это произошло, как говорил Карл Маркс, потому, что те самые люди, которые подавили революцию 1848 г., были вопреки своей воле её душеприказчиками.
Повсюду эта революция была делом рабочего класса, именно он строил баррикады и расплачивался своей кровью. Но одни только парижские рабочие, свергая правительство, имели совершенно определённое намерение свергнуть и буржуазный строй. Однако, хотя они и сознавали неизбежный антагонизм, существующий между их собственным классом и буржуазией, ни экономическое развитие страны, ни духовное развитие массы французских рабочих не достигли ещё того уровня, при котором было бы возможно социальное переустройство. Поэтому плоды революции достались в конечном счёте классу капиталистов. В других же странах — в Италии, Германии, Австрии — рабочие с самого начала ограничились лишь тем, что помогли буржуазии прийти к власти. Но ни в какой стране господство буржуазии невозможно без национальной независимости. Поэтому революция 1848 г. должна была привести к единству и независимости тех наций, которые до того времени их не имели: Италии, Германии, Венгрии.Очередь теперь за Польшей.
Итак, если революция 1848 г. и не была социалистической, то она расчистила путь, подготовила почву для этой последней. Благодаря бурному развитию крупной промышленности во всех странах буржуазный строй за последние сорок пять лет повсюду создал многочисленный, сконцентрированный, сильный пролетариат; он породил, таким образом, употребляя выражение «Манифеста», своих собственных могильщиков. Без установления независимости и единства каждой отдельной нации невозможно ни интернациональное объединение пролетариата, ни мирное и сознательное сотрудничество этих наций для достижения общих целей. Попробуйте представить себе какое-либо общее интернациональное действие итальянских, венгерских, немецких, польских, русских рабочих при политических условиях, существовавших до 1848 года!
Значит, битвы 1848 г. были не напрасны.

Капитализм основан на борьбе всех против всех и делает людей игрушками слепых экономических сил. Такое положение крайне затрудняет понимание проблем, которые стоят перед обществом в целом, и тем более их решение. Правящий класс - буржуазия - обеспокоен лишь погоней за прибылями и следует лишь своим сиюминутным интересам. Любые серьёзные преобразования в обществе страшат её, поскольку грозят как ударить по её шаткому в условиях рыночного хаоса благополучию, так и вовсе поставить под угрозу её собственность. Таким образом, в момент, когда старый строй общества исчерпывает потенциал для развития и должен быть изменён, единственный класс, который может что-либо изменить, только препятствует любым изменениям, пусть даже речь идёт лишь о сугубо буржуазных реформах.

Однако прогресс общества не желает останавливаться и находит способ преодолеть сопротивление буржуазии: в дело вступают трудящиеся массы. Кризис, который неизбежно вызывает исчерпание старой модели общества, сильнее всего бьёт по неимущим и усиливает их недовольство, одновременно ослабляя господство буржуазии. Неимущим массам обыкновенно нечего терять, и поэтому они не боятся борьбы и потрясений. Вспыхивает революция, и восстание масс разрушает старое общество.

Но стать правящим классом сделавшая революцию смесь рабочих и мелкобуржуазных элементов чаще всего не может, поскольку как их организация и сознательность, так и уровень производства для этого недостаточны. В результате контрреволюционные элементы очень быстро усиливаются, переходят в наступление и революция гибнет, не успев осуществить назревших общественных преобразований.

Но это вовсе не означает, что общество вернётся к дореволюционному состоянию, даже если победившая контрреволюция прямо состоит из дореволюционных сил, и уж тем более если контрреволюционеры сами вышли из революции. Революция погибла, но перед этим она подорвала основы старого общества столь глубоко, что они уже не подлежат восстановлению. Контрреволюционные силы начинают обустраивать общество в своих интересах, но они делают это в ситуации, когда старое общество неотвратимо погибло, а те объективные требования времени, которые и вызвали революцию, продолжают требовать своего выполнения. Поэтому у правящей верхушки не остаётся иного выбора, кроме как под давлением объективных обстоятельств удовлетворять эти требования, то есть претворять в жизнь революционную программу. Победившая контрреволюция вынуждена, пусть неохотно и непоследовательно, выполнять программу революции настолько, насколько её выполнение делает неизбежным объективная обстановка.

Такая ситуация и сложилась в середине XIX века, когда из-за невероятной трусости и непоследовательности буржуазии "Весна народов" закончилась позорным крахом, так что очень скоро в большинстве охваченных революцией стран вновь победили недавние хозяева жизни - абсолютистские режимы. Но их господство было уже подорвано, и последующее развитие событий лишь помогало выполнить цели революции. На волне реакции царский режим усилился настолько, что стал угрожать европейской буржуазии, - и очень скоро он был разгромлен англо-французской коалицией, так что европейская реакция лишилась своей главной опоры. Монархия Наполеона III стремилась к экспансии и выбрала для этой цели покорённую австрийской империей Италию, но когда франко-итальянский союз разгромил австрийцев, то оказалось, что Франция не в силах просто подчинить себе Италию и, таким образом, действуя в своих грабительских целях, лишь помогла её освобождению и объединению. Разгром России и Австрии позволил как дать автономию Венгрии, так и устранил препятствия к объединению Германии. Последним шагом стал разгром уже самого Наполеона III, который перестал играть прогрессивную роль и был последним препятствием на пути к единым Германии и Италии. Политическая программа революций 1848 года была осуществлена, а параллельно с этим капитализм, который подстегнуло сначала упразднение феодальных пережитков в ходе революции, а затем создание национальных государств, начал бурное развитие. Хаотичная последовательность разнородных событий в течение двадцати лет в несколько уродливой форме сделала работу, которая в случае немедленной победы революции была бы сделана быстро и последовательно.

Тот же механизм в иной форме повторился в XX веке. Правда, русская революция была успешнее и одержала полную победу. Но этого было мало. Были полностью уничтожены феодальные пережитки, крестьяне получили землю, но не были решены другие важнейшие задачи общества - модернизация страны и обеспечение её независимости в условиях империалистической грызни. При этом набирала силу реакция. Отсталая крестьянская страна не имела ни достаточно развитого производства, ни достаточно сознательных масс, чтобы создать подлинное рабочее самоуправление. Власть неизбежно доставалась бюрократии, и эта бюрократия уже с 20-х годов хотела порвать с революционным наследием и превратиться в полноценный правящий класс. Итак, незавершённость задач революции требовала, чтобы революция продолжалась, а буржуазное перерождение бюрократии требовало революцию прекратить, и это обусловило причудливое сочетание революционных и реакционных элементов в советском обществе.

В результате реакционная бюрократия стала душеприказчицей подавленной революции. Троцкисты потеряли власть, но победители были вынуждены использовать их программу индустриализации, революционеров перебили во время террора 1937-38 годов, но пока задачи революции не были вполне решены, контрреволюционный термидорианский режим не мог сбросить революционную маску. Бюрократия не могла немедленно восстановить капитализм, поскольку при этом она лишилась бы поддержки масс и быстро стала бы жертвой империалистического окружения. Ведь никто не стал бы бороться за государство, если бы оно грабило народ как в 90-е. Поэтому бюрократия заботилась о массах, поэтому она использовала творческую энергию масс и сохраняла плановую экономику, без чего было невозможно быстро развивать промышленность.

Задачи революции были решены лишь к концу 60-х годов, когда страна имела мощную промышленность, а ракетно-ядерный щит гарантировал её безопасность. Теперь бюрократия могла не бояться, что её погубит внешний враг. В результате бюрократия очень скоро стала внедрять рыночные и уничтожать социалистические элементы, что и закончилось в конце концов полной победой реакции и восстановлением капитализма. Но восстановленный капитализм в известной мере сохранял революционное наследие, которое гарантировало полную свободу от феодальных пережитков и от внешней агрессии.

В современную эпоху работает и будет работать тот же механизм. В последние десятилетия господствует неолиберальный капитализм, при котором производство развивается только в части стран, а все остальные ведут паразитическое существование или подвергаются грабежу и разрушению. Это накладывает ограничения на развитие общества, и поэтому такую модель нужно заменить развитием производства во всех странах. Формально эта задача по силам буржуазии, но она слишком труслива, чтобы это сделать. Но и трудящиеся массы не в силах разрушить неолиберальную систему. Они деморализованы многолетним разрушением промышленности, которое происходило именно в тех странах, где и должна была происходить борьба, и системой международной иерархии, где они зависят от подачек буржуазии и потому теряют способность действовать самостоятельно.

Поэтому начал работать тот же механизм: сначала неудачные восстания разрушают систему, а затем старые правящие классы вынуждены перестраиваться под новые условия. Ключевым событием стало восстание на Донбассе. Вооружённая борьба нанесла всей системе мировой политики сильнейший удар. Но восставшие не имели самостоятельной программы и серьёзной организации, это была пёстрая смесь рабочих и мелких буржуа, которые часто шли в хвосте у украинских олигархов и российских авантюристов, идеология восставших была причудливой смесью просоветских, консервативных и националистических идей, а их единственной сколько-нибудь реальной целью было присоединение к гнилому российскому государству. Соответственно восстание не принесло никакой непосредственной пользы ни Донбассу, ни остальной Украине. И всё же его влияние в мировом масштабе было огромным.

Восстание вынудило российские власти вмешаться в конфликт. Путинский режим с одной стороны боялся, что его сожрёт западный империализм, а с другой стороны трусил открыто бросить вызов своим хозяевам. Только решимость масс вынудила российские власти наконец начать действовать. Конфликт России с Западом вышел на поверхность и оформился. Тем самым мировая система капитализма впервые была явно расколота, и в изменившейся атмосфере тут же проявились противоречия и между многими другими государствами. Началась американо-китайская торговая война, торговую войну ведут и Япония с Южной Кореей, Евросоюз расколот Брекзитом и возросшей самостоятельностью Польши и Венгрии, Турция активно участвует в империалистических авантюрах. Всё это зрело уже давно, но трусость буржуазии не позволяла выйти противоречиям на поверхность, пока не случилось прямое выступление масс на Донбассе. В борьбу внесли вклад и другие страны - не исчерпавшийся ещё левый поворот в Латинской Америке, сопротивление Сирии и Йемена. Тем самым был положен предел росту всемирной неолиберальной экономики, а поскольку не расти она не может, то с этого момента начался конец неолиберализма как такового. Раскол мировой системы капитализма имеет громадное прогрессивное значение. Ранее рабочий класс смиряли угрозой того, что производство перенесут в другие страны, а прибыли из благополучных регионов использовались для подавления или подкупа недовольных стран. Разрушение всемирной системы резко ограничивает силы и простор для маневра буржуазии и тем самым даёт новые возможности пролетариату.

Затем центр конфликта переместился на Запад. Система прежнего империализма уже не могла расти, поскольку столкнулась с открытым вооружённым сопротивлением. Дальнейший натиск мог окончиться даже ядерной войной с Россией. Поэтому в кругах западной буржуазии, прежде всего американской, возникло течение за перестройку системы. Вместо дорогостоящих внешних авантюр, которые перестали давать всякий результат, было предложено развивать собственное производство. Известные возможности для этого были - внутренний рынок обширен, капиталы велики, а ещё сохраняющееся политическое господство можно использовать для выгодной переделки системы в своих интересах. Националистическая партия добилась частичного успеха. Начались торговые войны, призванные вернуть производство на Запад, одновременно были снижены налоги, чтобы облегчить возврат капитала. Но трусость буржуазии не позволяла этим реформам заработать в полную силу. К тому же для развития промышленности недоставало дешёвой рабочей силы, которая позволила бы Западу конкурировать с Азией.

С другой стороны, круги буржуазии, которые тесно завязаны на прежнюю модель империализма, не желают от неё отказываться. На их стороне как экономическая мощь, так и создававшийся десятилетиями плотный контроль над аппаратами буржуазных государств. Чтобы преодолеть усилившееся сопротивление, они хотят усилить нажим на зависимые страны и мобилизовать для этого все ресурсы самого Запада. Таким образом, оформились две враждебные партии: националисты, которые хотят больше заниматься внутренними делами Запада, и глобалисты, которые хотят ограбить Запад и использовать награбленное для агрессии против других стран. Пользуясь нерешительностью националистов, глобалистская реакция развернула наступление. Болтовня про расизм и феминизм призвана вернуть им власть, а кампания борьбы с глобальным потеплением готовит масштабное перераспределение ресурсов в пользу старой неолиберальной банды.

Решающий удар был нанесён в ходе коронавирусного путча. Демократические свободы уничтожены, карантин даёт повод для любых запретов и ограничений, массы запугивают угрозой вируса. Экономику рушат и перестраивают со страшной силой, мелких и средних буржуа разоряют, десятки миллионов людей остаются без работы, подготовляя пространство для роста крупного капитала, и одновременно капитал усиливается, положив в свои карманы триллионы государственных денег. Традиция неолиберальных реформ достигает здесь своего пика, впереди нищета и войны. Программа зелёных технологий, которую МВФ официально объявил целью послекарантинного мира, по сути означает уничтожение всякого технического прогресса и конец развития человечества. Общество не может стоять на месте, и после неудачных попыток революции началось безудержное наступление реакции в мировом масштабе, призванное навеки прекратить прогресс.

Вместе с тем кризис подрывает основы прежней системы и открывает простор для дальнейшего развития. Для упрочения власти неолиберальный капитал расплодил всевозможные мелкобуржуазные слои, не занятые полезным трудом. Сейчас он разоряет эту массовку, тем самым теряя политическую опору. Но освобождённую от мусора экономику с обилием дешёвой рабочей силы легко развивать, и эта цель обусловит некоторую перестройку от неолиберальной модели к капитализму в духе XIX века. 

Вопрос в политических формах этой перестройки. Крайне неорганизованные и несознательные массы сделать этого не могут, трусливые буржуа - тоже. Поэтому должен повториться старый сюжет душеприказчиков революции, когда из неудачной революции выходят контрреволюционные элементы, вынужденные довести дело до конца. Удивительным образом оживают даже декорации XIX. Коронавирусный путч - это своего рода "эдикты Полиньяка" в огромном масштабе. Трамп отчасти похож на Луи-Филиппа - выходец из кругов старого правящего класса, который постепенно переходит на более прогрессивные позиции. Ещё больше он похож на Луи Бонапарта - откровенный пройдоха, которого причудливая игра исторических сил вознесла на вершину и предназначила закончить дело революции. Режим Трампа - бонапартистский, с популизмом и стремлением угодить всем классам. Он означает порядок, который обезопасит правящий класс, и уступки массам - работу (правда, тяжёлую и низкооплачиваемую) и конец коронавирусного безумия. На дворе месяц брюмер, и аналогия слишком очевидна. За Америкой последуют другие - как в силу экономической и идеологической зависимости, так и из-за действия аналогичных механизмов.

Аналогии с XIX веком упоминались уже не раз (1, 2, 3, 4, 5), и они не случайны. Дело в долгом наследии величайших революций в истории. XIX век прошёл в тени Великой французской революции, которая освободила от феодальных пережитков не только Францию, но и остальную Европу. Но такое освобождение не могло быть полным, поскольку Европа была ещё экономически не готова полностью отказаться от старого порядка. Поэтому до тех пор, пока революционная деятельность Франции реально освобождала Европу, Франция была непобедима. Когда же потенциал буржуазных реформ был исчерпан, Франция оказалась ненужной и потерпела поражение, причём те же силы, которые она ранее освободила, теперь нанесли удар по ней. Франция была повержена, над Европой была восстановлена ширма прежнего абсолютизма, но под этой ширмой шло развитие сил, которые высвободила французская революция. Когда это развитие зашло достаточно далеко и ещё сохранявшиеся пережитки абсолютизма стали ему мешать, в середине 19 века вспыхнули новые революции, которые должны были продолжить ранее начатую работу и избавиться от ещё одной порции реакционного хлама. Французская революция освободила европейский капитализм настолько, насколько он был к тому готов, и сохранила феодальную реакцию настолько, насколько за этой реакцией стояли экономические силы. Затем капитализм развивался ещё несколько десятилетий, пока не стал готов отвоевать новое пространство у реакции.

Но новые революции, вспыхнувшие в середине 19 века, не могли быть такими же радикальными, как Великая революция во Франции. Во-первых ВФР уже отчасти сделала революционную работу, а для выполнения оставшейся было достаточно менее радикальных средств. Во-вторых память о прежней революции пугала буржуазию и делала её более робкой. В-третьих возросшее влияние пролетариата пугало буржуа ещё больше. Поэтому революционный процесс оказался хаотичным и затянутым, так что задачи революции пришлось решать её контрреволюционным душеприказчикам.

То, что французская революция сделала в масштабах Европы, Октябрьская революция сделала в мировых масштабах. Советский Союз ниспроверг систему империализма и открыл пути для свободного развития всех стран мира. Но освобождённые страны были достаточно отсталыми, и для них развитие капитализма было прогрессивной задачей. Тем самым капитализм обрёл простор для роста в мировом масштабе и благодаря этому победил Советский Союз, исчерпавший свой революционный потенциал. Как поражение Франции привело к внешнему восстановлению реакционных абсолютистских форм, так и поражение Советского Союза привело к внешнему триумфу капитализма и империализма. Как раньше европейская реакция опиралась на Священный союз, так сейчас она опирается на НАТО и систему неолиберальной иерархии. Но как и тогда, силы, которые освободил Советский Союз, продолжали своё развитие и этим расшатывали изнутри кажущуюся незыблемой систему. Наконец эта работа дошла до того уровня, когда систему международной реакции можно упразднить. Задача та же, что и в XIX веке, - замена реакционных наднациональных организаций на самостоятельные национальные государства. Раньше нужно было устранить Австрийскую империю и Священный союз, сейчас нужно устранить Евросоюз, ВТО и МВФ.

Ещё одним важнейшим сходством с серединой XIX века является огромное количество мелкой буржуазии, которую дальнейшее развитие капитализма обрекает на разорение. Именно происходящее сейчас и многократно усиленное коронакризисом разорение мелких буржуа даёт капитализму простор для роста, благодаря которому он может просуществовать ещё некоторое время.

Эти причины объясняют и слабость современных левых. С одной стороны, наследие Советского Союза сделало элементы социализма - бесплатные медицину и образование, социальное обеспечение, государственное регулирование экономики - привычными частями буржуазного общества, тем самым несколько сглаживая его противоречия. Таким образом, радикальная революция сто лет назад препятствует современному радикализму. С другой стороны, всеобщая мелкобуржуазность делает левых недееспособными. Они не хотят избавиться от капитализма, но лишь сохранить и улучшить своё положение внутри капитализма. Им нужен капитализм, но избавленный от неизбежного при капитализме разорения мелких буржуа. Таким образом, их программа не прогрессивна, а реакционна, они не могут ничего сделать, а их бунты либо укрепляют реакцию, либо ещё больше расшатывают их и без того шаткое положение.

Поэтому немедленная победа прогрессивных сил сейчас объективно невозможна. Нужно подождать, пока разрушится система международной иерархии, открыв возможности для развития производства и международной солидарности, нужно подождать, пока развивающееся производство превратит вчерашних мелких буржуа в пролетариев, пока они размежуются с мелкобуржуазным сознанием, обретут свою собственную организацию и начнут бороться за свои собственные цели. Пока этот процесс не продвинется достаточно далеко, не стоит ждать каких-либо успешных революций. Прогресс будет идти запутанными путями, когда разрушение старого лишь постепенно и хаотично будет порождать новые общественные формы.

Гиены и шакалы

              та же грязь, что для нас отвратительно мерзкой...  
       ,Кажется, — всякой свинье настолько, как видно, приятна
                        .Что целиком она вся валяется в ней ненасытно

            Лукреций                             

Массовая поддержка белорусских протестов кажется удивительной. Весь предшествующий опыт доказывает, что победа оппозиции приведёт к катастрофе, но находится великое множество как простых людей, так и левых активистов, которые поддерживают оппозицию. Отчасти дело объясняется просто глупостью. Но в значительной мере сторонники оппозиции стремятся к материальной выгоде. Если крупный капитал пожрёт Белоруссию, то телом жертвы смогут также питаться многие падальщики.

Например, Ирбис из КПРФ ругает Лукашенко и печалится о выборах. Это может показаться странным, ведь при всём неуважении к КПРФ это всё же последовательно антизападная партия, а режим Лукашенко - практически её идеал. Но одно дело - иметь идеал на практике, и совсем другое дело - стремиться к нему как к чему-то недостижимому. Оппозиция хочет отправить Белоруссию в 90-е, но ведь это было золотое время для КПРФ! Да, страна гибла, народ страдал, а КПРФ вместо борьбы за общественные интересы сливала протест. Но какие замечательные денежные и политические капиталы делались за счёт слива протеста! Тьма депутатов в Думе и местных парламентах, тьма активистов, все имеют влияние, купаются в славе и получают с этого некий доход. Разумеется, это гораздо выгоднее политическим активистам, чем теперешняя стабильность.

Левенькие видеоблоггеры поддержали протест, ведь им он выгоден. Что такое они сейчас? Заурядные ютуб-болтуны, которым очень далеко по популярности до любителей поговорить про моду и диеты. А если случится правый переворот и начнётся хаос, какие замечательные пути для карьеры перед ними откроются! Если в обществе "революция", то посещаемость "революционных" ютуб-каналов растёт, а значит растут и доходы. В случае реакционного переворота безусловно вырастет активность масс, как то было в 90-е, и буржуазии потребуются специалисты по обману народа. Тут-то и выйдут на свет ютуб-революционеры и прочие активисты. Они будут вещать на телеканалах, сидеть в разного рода координационных советах, разглагольствовать о целях и стратегии революции, кто-то из них может быть даже пролезет в парламент! Разумеется, всё это будет лишь обманом масс, но ведь обманщикам заплатят! Например, Кагарлицкий в перестройку пролез в Моссовет, и теперь он хочет вернуть былые позиции, а его молодые коллеги мечтают о чём-то подобном. Этим людям плевать на народ и плевать на общественный прогресс, им нужна какая угодно движуха, на которой можно сделать политический капиталец. Российские активисты хотят либо пролезть в Белоруссию, либо мечтают об аналогичных событиях в России и поэтому поддерживают в обществе соответствующий настрой.

Материальный интерес есть не только у активистов, но и у массовки. Если Белоруссия станет колонией, то колониальной администрации потребуются кадры, и им хорошо заплатят. Поэтому люди в подходящих сферах - например, сотрудники иностранных компаний или просто те, кто знает английский - заинтересованы в колонизации страны. Разграбление Белоруссии также выгодно тем, кто имеет доход в иностранной валюте, то есть прежде всего айтишникам и людям, которые ездят в соседние страны на заработки. Разрушение экономики крайне удешевляет местную рабочую силу, валюта нищей страны обычно имеет низкий курс, и люди с доходами в иностранной валюте таким образом могут легко эксплуатировать остальное население, оплачивая его труд по низкой цене. И чем беднее народ, тем выгоднее эта схема. Многие женщины станут проститутками, но клиенты этих проституток будут рады получить живой товар по низкой цене. Если довести до нищеты и выморить пенсионеров, если сократить затраты на культуру, образование и поддержку детей, то можно сэкономить изрядные средства, которые попадут известным гражданам в карманы. Ограбить прошлое и будущее, чтобы немного заработать в настоящем - это и есть экономическая программа белорусской оппозиции.

К тем, кто заинтересован в разграблении страны, присоединяются те, кто не видит смысла в её сохранении. Мелким буржуа чуждо стремление режима опираться на крупную промышленность, лавочники чувствуют враждебность к ней, тем более что развитие крупной промышленности неизбежно разоряет мелких буржуа. Поэтому они готовы поддержать любой бунт в надежде, что он даст им спасение. Надежды не всегда обоснованные - бунт даст одним шанс поживиться, но ударит по карманам других. В конечном счёте мелкая буржуазия кормится за счёт крупной промышленности, поэтому её разрушение и экономический крах повредят и многим мелким буржуа. Но они этого не просчитывают, поскольку обречённый класс готов на любые глупости, лишь бы не признавать собственную обречённость.

Мелкобуржуазные настроения проникли и в рабочую массу. В Белоруссии тридцать лет существует капитализм, и буржуазный идеал закономерно стал очень популярным. Рабочие просто не хотят быть рабочими, они хотят быть мелкими буржуа, иметь свой бизнес или сидеть в комфортабельном офисе за хорошую зарплату. Молодёжь, входя в жизнь, хочет для себя преуспевания, которое понимается опять же в буржуазном смысле. Юных хипстеров не заботит разрушение промышленности, потому что они не хотят работать на заводе. Раньше, когда росла экономика, а за ней росли и зарплаты, рабочие ещё терпели, но при стагнации недовольство выплёскивается. Конечно, в случае победы оппозиции рабочие и молодёжь будут обмануты, большинству из них светит не комфорт, а ещё более тяжёлая и унизительная работа, чем сейчас, ведь западный буржуй не будет с ними нянчиться. Но они этого не понимают, и это непонимание - закономерный результат развития капитализма в стране и силы привилегированных мелкобуржуазных слоёв. Чтобы рабочие осознали свои классовые интересы именно как рабочие, они должны отвергнуть мелкобуржуазный идеал, а для этого мелкая буржуазия должна утратить своё влияние.

Чтобы ниспровергнуть белорусскую реакцию, нужно разрушить её экономическую основу. Мелкие буржуа в подавляющем большинстве не заняты полезным трудом или работают крайне неэффективно. Поэтому мелкую буржуазию нужно упразднить и отправить мелких буржуа на заводы. Режим Лукашенко пытался делать шаги в этом направлении - скажем, известный "закон о тунеядцах" был направлен на то, чтобы заставить мелких буржуа платить налоги, - но делал это крайне вяло и бездарно. Нажим на мелкую буржуазию должен проводиться осознанно и систематически. Никаких налоговых льгот и жесточайшее регулирование деятельности. Хотите конкурировать с государством и крупным бизнесом - делайте это на общих основаниях. Не стоит плодить лавочников, которые выживают только благодаря государственным поблажкам и существуют только для того, чтобы обеспечить капитализм массовкой, так что они уже стали опорой дремучей реакции. С другой стороны, пролетаризация лавочников даст простор для роста промышленности, тем самым решив экономические проблемы.

За лавочниками должны отправиться айтишники. В былые времена они занимали привилегированное положение и потому стали верной опорой международного капитала. Теперь айтишники чувствуют близкий крах неолиберальной системы вообще и своей сферы в частности. Поэтому они бунтуют, пытаясь отсрочить конец за счёт ограбления новых стран. IT превратилось в огромного паразита, который уже почти не создаёт новых полезных вещей, но потребляет огромные ресурсы. Это рыночный пузырь, который надулся в пору бурного роста отрасли и держится только из-за нежелания капитала терять былые сверхприбыли. Чем раньше этот пузырь сдуется, тем скорее общество сможет найти новые пути развития. Разумно лишить IT любых льгот, ограничить работу в связи с заграницей и вообще стремиться к сокращению этой сферы. Занятые полезным трудом квалифицированные специалисты не останутся без дела, ведь IT безусловно сохранится, просто закончится показушный "рост". Желающим паразитировать за счёт ресурсов остальной части общества лучше найти себе другое занятие.

Вообще нужно стремиться максимально сократить присутствие международного капитала в стране, поскольку это база для превращения её в колонию. Проникнув в страну, иностранный капитал получает власть, а его обслуживающий персонал становится массовой базой для реакции. Поэтому нужно пытаться избавиться от любого взаимодействия с иностранным капиталом, кроме абсолютно необходимого. От международной торговли нельзя полностью отказаться, поскольку нет стран, способных к полной автаркии. Но объём торговли можно максимально сократить. Не стоит пускать к себе иностранные торговые сети и банки, нужно пытаться хотя бы частично сделать национальным любое производство. Там, где завоз импорта неизбежен, он должен идти через местные организации, чтобы таким образом сократить объём компрадорской сферы.

Таким образом, надо оставить иллюзии. Переубедить можно лишь промежуточные колеблющиеся слои и тех, кто искренне заблуждается. Но последовательные сторонники реакции - это не заблуждающиеся люди, это враг, который сознательно стремится разрушить страну и обречь соотечественников на нищету и унижения. Этот враг тем более опасен, если рядится в прогрессивные одежды и изображает левизну. Врагов не надо агитировать, с ними надо бороться. И это касается не только Белоруссии, но и всех остальных стран под властью международной неолиберальной банды.

Бараны в волчьей стае

У белорусской правой оппозиции не хватает сил, чтобы довести до победы фашистский переворот. Поэтому она пытается привлечь на свою сторону рабочих, спровоцировав их на забастовки. Это дало частичный успех. Масштаб забастовок не стоит преувеличивать, но всё же они вспыхивали на многих крупных предприятиях. Буржуазная пропаганда и привилегированное положение, в котором часто оказываются рабочие крупных предприятий, выработали у многих мелкобуржуазное сознание, а застой в экономике делает массу недовольной текущим положением.

В такой обстановке левые должны объяснить рабочим, какую катастрофу готовит им возможная победа оппозиции. Производство сократят, многие заводы закроют, и это обречёт их сотрудников на безработицу. Государственную собственность разграбят, социальное обеспечение уничтожат, и это вызовет массовую бедность. Люди будут умирать, потому что у них нет денег на платную медицину, бедная и безнадёжная жизнь будет подтачивать здоровье, многие станут жертвами алкоголя и наркотиков, многие женщины отправятся на панель, вырастет преступность. Доведённый до нищеты и отчаяния народ будет готов безропотно и бесправно работать в соседних странах. Эта картина прекрасно известна по большинству стран Восточной Европы, и белорусская оппозиция не скрывает стандартных планов грабежа. Поэтому нужно призвать рабочих бороться против попытки правого переворота.

Вместо этого многие левенькие или открыто поддерживают мятежников, или пытаются изобразить "независимость", которая по сути оказывается поддержкой правых. Популярны телеграм-канал ЗабастовкаBY и связанный с ним сайт. Там некие "Марксисты Беларуси (МБ), представители основных коммунистических и левых кружков, организаций и партий" (каких конкретно - не указано) страстно обличают режим, говорят много правильных слов и выдвигают вполне прогрессивные требования. Они даже заявляют, что за спиной оппозиции стоит международный империализм. Всё красиво, всё правильно, и всё же возникают некоторые сомнения.

Телеграм-канал создан 11 августа, сайт - 13 августа, сразу после того, как либералы начали призывать к забастовкам. Какое удивительное совпадение! Может быть, "Марксисты Беларуси" свалились с неба неделю назад, увидели, что народ страждет от капитализма, и тут же предложили бастовать? Может быть, они совсем ничего не знали о выступлении правых и по собственному почину решили обратиться к рабочим именно в этот момент? Или всё-таки страстные "марксисты" начали пропаганду именно для поддержки своих друзей-либералов и именно в тот момент, когда либералам такая поддержка особенно нужна?

Ведь белорусские рабочие прекрасно знают, как отвратительна оппозиция и к каким чудовищным последствиям привела победа подобных деятелей в других странах. Добиться от рабочих поддержки столь явно реакционного выступления сложно. Поэтому нужно наврать им, что дело якобы не в оппозиции, что рабочие должны бороться за себя и бастовать исключительно в своих собственных интересах. Режим это всё равно ослабит, оппозиции поможет, а если оппозиция победит, то бастовавшие рабочие не будут представлять для неё никакой опасности. Ведь не будет смысла бастовать, когда заводы просто закроют, а победившая оппозиция обзаведётся государственным репрессивным аппаратом. Такое уже было много раз, вспомним польскую "Солидарность" или рабочих, бастовавших в Перестройку.

Но посмотрим на тексты "Марксистов Беларуси" внимательнее. Любопытно, что осуждение оппозиции обнаруживается только в "Призыве к коммунистам и левым всего Мира". Тексты, обращённые к собственно белорусским рабочим, ничего такого не содержат. Там не говорят про людоедские планы правых и про печальный опыт других стран. Уличная борьба трактуется в смысле "права на народный протест" и защиты "поруганной справедливости". "Марксисты Беларуси" осуждают "милицейский произвол и фальсификации", требуют "освобождения заключённых, прекращения насилия и непризнания результатов выборов". Таким образом, налицо поддержка мятежников из правых, которые объявлены жертвами произвола и насилия. Кому выгодна отмена выборов? Только правой оппозиции, ведь она тем самым получит убедительное доказательство своей силы, а признавшая поражение власть начнёт рушиться. Благодаря такому успеху, масштабной организации и иностранной поддержке правые с большой вероятностью выиграют новые выборы, и даже если будет выдвинут некий компромиссный кандидат, ему всё равно придётся идти на уступки усилившимся правым. Можно сколько угодно нести пафосный бред про всемогущество трудовых коллективов, но сейчас организации у них нет и вмиг она не возникнет. Перевыборы будут победой реакции, а значит и "марксисты" работают в интересах реакции.

Левенькие могут сколько угодно говорить благоглупости про независимое рабочее движении и самостоятельные цели, но это противоречит фактам. Если забастовочное движение независимое, то почему оно вспыхнуло не на месяц раньше или на месяц позже, а ровно в тот момент, когда это выгодно правым? Если же мы признаем тот очевидный факт, что забастовочное движение является частью борьбы между правящим режимом и правой оппозицией, то очевиден и вывод, что поддержать стоит гораздо более левую сторону - режим. Здесь мне возразят, что режим также довольно плох и его безоговорочная поддержка противоречит интересам рабочего класса. Это так, но борьба за интересы рабочих должна вестись без следования в хвосте у правых. Хотите быть независимыми - ведите себя независимо, а не бегите бастовать по призыву либералов. Сейчас важнейшей и непосредственной угрозой является попытка фашистского переворота, и поэтому нужно выступить против него. Если через месяц угроза будет предотвращена, можно начинать бороться с режимом Лукашенко. Обстановка будет благоприятной: рассорившись с Западом и Россией, режим будет нуждаться в поддержке масс и потому с готовностью пойдёт на уступки. Если же победит оппозиция, то при катастрофическом разрушении промышленности любое улучшение жизни рабочих будет невозможно, и их ждёт безработица и нищета.

Многих левых вводит в уныние и пассивность явная симпатия многих рабочих к призывам правых, так что возникает впечатление обречённости всякой борьбы. Но не стоит слишком бояться подобных настроений. Это лишь временный самообман, и если сейчас остановить правых, то у рабочих появятся совсем другие цели. Общество не может оставаться неизменным, оно всё время находится в движении, но в выборе направления движения есть известная свобода. Прогресс в конечном счёте всегда пробьёт себе дорогу, но его пути могут быть запутанными и порой возвращаться назад. В бывшем соцлагере главным вектором движения всё время оказываются рыночные реформы и мелкобуржуазные настроения массы. Сейчас, когда в белорусской экономике стагнация, эти привычные настроения вновь поднимают голову. Но это хоть и изменение, но не прогресс, а регресс: развитие производства в таком варианте происходит в совсем других странах. Сейчас нужно как можно радикальнее перекрыть реакционное направление движения, и тогда общество, которое, повторю, не может оставаться неизменным, будет искать другие пути и неизбежно придёт к прогрессу. Сейчас рабочие предпочитают простейший выход из тупика, предлагаемый правыми. Если закрыть этот выход, то рабочие станут искать другие пути борьбы и поэтому неизбежно сдвинутся влево. Таким образом, возникновение независимого рабочего движения возможно только после разгрома правой оппозиции.

Но для левеньких это слишком сложно. Они сами ничего не могут и поэтому с радостью откликнулись на призывы реакции. Те, кто поглупее, просто открыто поддержали правых, а многие другие купились на якобы независимую ЗабастовкуБУ и славят либеральное охвостье как борцов за интересы рабочего класса (Танкиз, Синяя Ворона).

"Союз марксистов" продолжает попытки примазаться к наступлению реакции. Сперва играющие там важную роль "Вестник бури" и "Стейшн Маркс" поддержали правых, а затем вся контора выпустила заявление, полное демагогии. На словах они осуждают и режим, и правую оппозицию, но режиму уделено гораздо больше внимания. Таким образом соблюдена формальная объективность, но недостаточно критичный читатель вынесет из текста гораздо больше негатива к Лукашенко. Не обходится без откровенных натяжек (режим Лукашенко объявлен очень близким к путинскому, хотя Белоруссия активно развивает разнообразное производство, а Россия концентрируется на экспорте сырья) и вранья (пишут про "разрушение экономики страны", хотя белорусский ВВП вырос вдвое по сравнению с 1990 годом и втрое по сравнению с наибольшим провалом 1995 года). В заявлении пытаются разделить "стихийные протесты" и правую оппозицию, хотя протестующие явно поддерживают правых, выходят под националистическими флагами и не выдвигают никаких прогрессивных лозунгов. Заявление осуждает разгон протестов, то есть считает, что попытку правого переворота никак не стоит пресекать.

В общем, постсоветские левые подтвердили, что в большинстве своём они не более чем сборище глупых и недееспособных мелких буржуа. Они борются не за создание более совершенного общественного устройства, а только лишь недовольны своим местом в уже существующем обществе. Поэтому они так легко бегут на поводу у правых, поэтому так легко поддерживают любой мелкобуржуазный бунт, особенно сейчас, когда весь их мещанский мирок рушится по всей планете. Глупость однако же не освобождает от ответственности. Левенькие прямо и недвусмысленно поддержали правый мятеж, затеянный откровенными реакционерами и по шаблону аналогичных переворотов, приведших к катастрофическим последствиям. Поэтому всех, кто в любой форме сейчас поддерживает мятежников, стоит воспринимать как агентов реакции, тем более опасных, что они рядятся в прогрессивные одежды.

Триумф на диванном фронте

Стоило белорусским властям выпустить часть арестованных и сделать пару примирительных заявлений, как из либерального лагеря послышался крик: "Диктатор слаб! Диктатура вот-вот падёт!". Во-первых мы видим здесь абсолютную наглость и неспособность на компромиссы. Любую уступку либеральная банда воспринимает как слабость и повод давить дальше, поэтому никаких уступок этой банде делать не стоит. Во-вторых здесь налицо попытка с помощью вранья выдать поражение за победу.

Где они видят слабость режима? В аресте нескольких тысяч наиболее активных путчистов? В крайне слабой поддержке Запада? Ведь западная пресса не орёт во весь голос об ужасных преступлениях тирании, как это обыкновенно бывает при серьёзной попытке переворота, а ограничивается вялой дежурной критикой. У путчистов есть организация и вожди? Нет. У них есть массовая поддержка? Тоже нет.

Либеральная пресса вовсю врёт о ширящейся всенародной борьбе против кровавого диктатора, но не даёт этому никаких подтверждений. Откроем либеральнейшую "Медузу", посмотрим фотографии (1, 2, 3) - на митингах по сто-двести человек, а то и меньше. Гордо кричат про забастовку на БелАЗе, но количество бастующих явно много меньше полного числа в 11 тысяч работников. В Белоруссии почти 10 миллионов жителей, даже по официальным (якобы ужасно заниженным) данным Тихановская получила почти 600 тысяч голосов, но режим якобы должен пасть от сотни протестующих. С чего бы?

Объяснение только одно - путчисты проиграли первый этап борьбы и пытаются придумать себе победу. Выступление было плохо подготовлено, полноценной организации нет и всё делается под контролем лишь мелкой демшизы и грантососов, которым не под силу свергнуть власть в одиночку. Не была проведена пропаганда, которая позволила бы привлечь широкие колеблющиеся слои. Выступление было абсолютно предсказуемым, что также не добавляло ему сил. Мятеж выглядит как жест отчаяния - неолиберальная система откровенно разваливается, и её сторонники из последних сил пытаются что-то ухватить. Когда же всё это не дало никаких результатов, либералы решили использовать последнее оружие - прессу, и она врёт изо всех сил, пытаясь представить поражение как победу.

Тут у либералов появился неожиданный союзник в лице российской власти. Вся пропагандистская машина Кремля от жёлтой Ленты.ру до якобы коммуниста Кассада вовсю ругает злого Лукашенко и пророчит его крах. Кассад же явно высказывает и цели своих хозяев: дескать, в нынешние трудные времена с белорусской многовекторностью надо заканчивать и полностью прогибаться под российских олигархов. По существу это враньё (в запутанной международной обстановке проводить многовекторную политику гораздо проще, чем в мире под единым контролем неолибералов), но план кремлёвской банды показывает хорошо. Они хотят искусственно обострить конфликт Лукашенко с прозападной оппозицией, таким образом ослабить режим и вынудить пойти на уступки в пользу России. Кажется абсолютной нелепостью, что российская власть, у которой государственная идеология звучит как "что угодно лучше, чем майдан", вдруг начала разжигать типичный майдан в дружественной стране. Но в Кремле сидят не государственные деятели, которые думают о долгосрочных масштабных интересах, а обычные дельцы из 90-х, почуявшие шанс силой захватить собственность.

Этой омерзительной пропаганде вовсю подгавкивают левенькие. Помимо тех, кто явно поддерживает путчистов, многие болтуны вещают, что режим якобы должен пасть под действием непреложных объективных законов. Поддерживать реакцию ссылками на объективные законы - старая меньшевистская традиция. Неужели объективные законы требуют, чтобы производство разрушалось, как то неизбежно будет в случае победы путчистов? Нет, объективные законы требуют роста производства, для чего теперешний режим подходит гораздо лучше. Неужели неолиберальная модель так сильна? Нет, она откровенно рушится на фоне конфликтов буржуазных государств, экономического кризиса и пробуждения масс. В такой ситуации режиму Лукашенко достаточно продержаться несколько месяцев, и у его противников появятся заботы поважнее. А режим в стабильной и благополучной стране может держаться и дольше, если держится даже Венесуэла с её постоянным экономическим хаосом. А что до прогнозов скорого краха, то не те же ли самые пропагандисты совсем недавно говорили, что с политикой Лукашенко в Белоруссии все перемрут от коронавируса?

Лавочники на посту

"Вестник бури" и "Стейшн Маркс" поддержали попытку фашистского переворота в Белоруссии. Детали фееричны: стейшены цитируют "Леворадикал", который проповедует позицию "декоммунизация - это наказание от народа левым за то, что они недостаточно активно прогибаются под правых". "Вестник бури" открыто признаёт, что дело идёт к триумфу правых, но делает оригинальный вывод, что и это к лучшему:

Белорусским левым, видимо, придется тяжело. Но, с другой стороны, как бы там ни было, эти перемены могут напротив, дать им толчок для развития и выхода из нынешнего застоя.

Конец левеньких видеоблоггеров закономерен. Когда лавочники начинают играться в "революцию", на выходе неизменно получается фашизм. Но очень хорошо, что они разоблачились так рано и помогли многим поклонникам отбросить иллюзии на свой счёт.

Про Белоруссию

Номинальный ВВП на душу населения на Украине составляет 3600 долларов, в Белоруссии - 6600 долларов.

Паритетный ВВП на душу населения на Украине составляет 13 тысяч долларов, в Белоруссии - 20 тысяч долларов.

Ожидаемая продолжительность жизни на Украине составляет 72 года, в Белоруссии - 74 года.

Тут любому разумному человеку понятно, что белорусам надо срочно свергнуть тоталитарного диктатора и построить демократию по украинскому образцу.

Впрочем, сравнение с Украиной не учитывает национальное своеобразие. Белоруссия находится в политическом конфликте с Западом и не столь тесно связана с ним экономически. Напротив, экономические и политические связи с Россией очень сильны. Наконец, Белоруссия достаточно успешно развивала своё собственное производство. Поэтому возможны несколько вариантов:

1. Попадание под власть России. Российский капитал уже давно облизывается на белорусскую собственность, а кризис открывает возможность её разграбить и одновременно усиливает это желание, поскольку другие возможности для роста ограничены. Политическое влияние России сильно облегчит такого рода переворот. В случае успеха то, что не будет разграблено, будет в значительной мере уничтожено. Последствия для жизни белорусского народа очевидны.

2. Попадание под власть Запада по стандартному восточноевропейскому сценарию. Хотя влияние Запада в Белоруссии сравнительно ослаблено, но Запад в целом слишком силён, чтобы сбрасывать его со счетов. Западный образ жизни по-прежнему остаётся идеалом для мелкобуржуазной массы, в известной мере сохраняют влияние и прозападные националисты. Западные капиталы огромны, что даёт преимущество в экономической борьбе. От Запада зависит сама Россия, и потому даже в случае успеха ей, возможно, придётся поделиться добычей. Перспективы прекрасно известны по множеству стран Восточной Европы: разрушение и разграбление экономики, превращение страны в полуколонию, обнищание масс и их использование как дешёвой рабочей силы, чаще всего в других странах. Разрушения будут даже больше, чем в случае победы России, ведь более бедная российская буржуазия хочет присвоить белорусскую собственность, а богатому Западу эти крохи не нужны, ему нужно освободить рынок и обеспечить приток мигрантов.

3. Рыночные реформы в пользу белорусской буржуазии. Страна сохранит самостоятельность, но государственная собственность будет приватизирована местными капиталистами и чиновниками, значительная часть социальных расходов перейдёт к ним в карман, а зарплаты понижены с целью повышения прибылей. За такой вариант говорит сила местного государственного капитализма, который может попытаться стать менее государственным и более людоедским. Но Белоруссия мала, и в случае серьёзных внутренних перемен ей будет сложно избежать попадания под внешнее влияние по одному из двух предыдущих вариантов.

Как видим, если свергнуть существующий режим, то нет никаких шансов получить что-то более прогрессивное. Поэтому от любых попыток сменить режим надо отказаться и выступить против тех, кто пытается это сделать.

Здесь воспоследует обвинение в охранительстве. Стратегии левеньких весьма ограничены. Они или гордо сидят, полностью устранившись от всякой актуальной политики, не анализируют существующее общество и направления его развития и ведут оторванные от жизни разговоры то про Сталина, то про грядущий коммунизм. Те, кому отрываться от реальности не хочется или надоело, немедленно продаются с потрохами одной из борющихся сторон. Одни бегут в услужение к либералам-западникам, болтая благоглупости про буржуазную демократию и общегражданский протест. Другие резонно замечают, что от победы либералов-западников станет только хуже, и делают отсюда странный вывод, что нужно выступать вообще против всяких перемен и грудью стать на защиту яхт олигархов.

"Бояться временных союзов хотя бы и с ненадежными людьми может только тот, кто сам на себя не надеется, и ни одна политическая партия без таких союзов не могла бы существовать." Но разумно заключённый союз подразумевает, что вы хотя бы понимаете, с кем вы его заключаете и какую цель преследуете. Союз подразумевает, что вы сохраняете организационную и идеологическую самостоятельность и готовы выйти из этого союза, если изменившиеся обстоятельства того потребуют. Всё это держится на трёх китах: понимании происходящего, без чего немыслимо никакое действие, независимости, без которой вы станете игрушкой чуждых сил, и активности, то если стремлении своими силами сдвинуть общество в нужном направлении.

Всего этого современные левые лишены. Они невежественны, не знают ни общей марксистской теории, ни сложной структуры современного общества. Они постоянно плетутся в хвосте у буржуазной идеологии и политики, вопя то про сменяемость власти, то про глобальное потепление, то про ужасы коронавируса. У них нет цели, а их желания абстрактны и слабо связаны с конкретной современной обстановкой.

Какова же правильная стратегия? Этот вопрос имеет смысл разобрать как урок на будущее, даже если нет сил осуществить задуманное. Левые выступают за развитие производства и защиту интересов трудящихся масс. Текущий режим достаточно успешно решает обе эти задачи, если судить его по меркам бывшего соцлагеря. В случае победы оппозиции производство будет в значительной мере разрушено, а массы ограблены и вынуждены работать за гроши, то есть цели оппозиции прямо противоположны целям левых. Поэтому естественно поддержать режим в борьбе с оппозицией. Режим левее, оппозиция правее, и последовательные левые должны поддерживать более левую сторону, чтобы таким образом сдвинуть влево и всё общество. Ведь в любом случае господствующий порядок есть своего рода равнодействующая общественных сил. Если будет разгромлена более левая часть, то общество в целом сдвинется вправо, если разгромить правых, то общество сдвинется влево.

Но поддержка режима есть пассивная позиция, а нужно проявлять активность. Не нужно ждать, пока режим победит оппозицию, нужно самостоятельно выступать против реакции, взаимодействуя с режимом по принципу "врозь идти, вместе бить". Если умеренно-левый режим победит правую оппозицию, то общество в целом останется на тех же умеренно-левых позициях, а возможно режим и вовсе пойдёт на компромисс, этим сдвинув равнодействующую вправо. Если же против правой оппозиции также выступят последовательные левые, то шансы на разгром правых будут выше, шансы на компромисс - меньше, а в случае разгрома правых равнодействующая будет левее.

Сохранение режима Лукашенко также гораздо выгоднее для дальнейшей деятельности левых. Во-первых левые опираются на промышленных рабочих, а их станет меньше в случае деиндустриализации. Развал промышленности и превращение рабочих в люмпенов и мелких буржуа привели к катастрофическому ослаблению левых бывшего соцлагеря, и нет оснований ждать чего-либо иного от Белоруссии. Во-вторых текущий конфликт режима с правой оппозицией, Западом и Россией крайне выгоден левым. Режим вполне мог бы затеять активную приватизацию и ограбление масс, но не может этого сделать, поскольку в этой борьбе ему нужна массовая поддержка. Поэтому сохранение текущей ситуации открывает простор для давления на режим слева, и режим будет вынужден пойти на уступки, - если, конечно, найдутся силы, способные такое давление создать. Напротив, капитуляция перед Западом или Россией даст белорусской реакции столь мощную внешнюю опору, что всякая борьба за прогрессивные цели будет невозможна. С другой стороны, ограбление Белоруссии придаст сил реакции тех стран, которые будут её грабить.

Вывод однозначен. Все прогрессивные силы должны решительно выступить против любых попыток правого переворота в Белоруссии. Прогрессивные силы тех стран, которые пытаются ограбить Белоруссию, должны выступить против реакционной политики своих правительств.

В связи с этим вспоминаются две категории граждан. Куда пропали страстные борцы против российского империализма? Почему они не осуждают вмешательство в белорусские дела? Любители осуждать империализм всех стран, где вы? Почему не выступаете против вмешательства Запада и России?

Что случилось с советско-российскими патриотами? Они постоянно хвалят всё советское, а сейчас под угрозой оказалась страна, наиболее полно сохранившая советское наследие и добившаяся с его помощью немалых успехов. Они так страстно защищают всех и вся от вмешательства Запада, а тут Запад пытается разграбить самую близкую и дружественную России страну. Но за счёт грабежа в Белоруссии российские олигархи могут купить ещё несколько яхт, и во имя своих хозяев "патриоты" дружно ругают плохого Лукашенко.

Запад и Россия совместно пытаются ограбить Белоруссию, а потому в редком и трогательном единстве слились их холуи. К ним присоединяются дураки, которым хочется просто бунтовать и крушить безо всякой конкретной цели. Против Белоруссии реакция выступает единым фронтом. Но где единый фронт прогресса?

О культуре дискуссии

Несколько дней назад Синяя Ворона величаво возгласила:

Если не помогло, попробуйте открыть любого из классиков марксизма и найдите у него хоть одно место, где бы он - Маркс, Ленин или хотя бы "кровавыйтиранСтален" - называл бы трудящихся или даже люмпен-пролетариат какими-нибудь "васями", обезьянами, ненужными, предлагал бы их "выкинуть на мороз" и вообще хоть как-то высказался бы о людях труда или бедняках неуважительно. Попробуйте выполнить это упражнение. Слабо? Не получается? Тогда придется прислушаться ко мне.

В ответ я привёл классическую цитату Энгельса:

Люмпен-пролетариат, представляющий собой отбросы из деморализованных элементов всех классов и сосредоточивающийся главным образом в больших городах, является наихудшим из всех возможных союзников. Этот сброд абсолютно продажен и чрезвычайно назойлив. Если французские рабочие во время каждой революции писали на домах: «Mort aux voleurs!» — «Смерть ворам!» — и многих из них расстреливали, то это происходило не в силу их благоговения перед собственностью, а вследствие правильного понимания того, что прежде всего необходимо отделаться от этой банды. Всякий рабочий вождь, пользующийся этими босяками как своей гвардией или опирающийся на них, уже одним этим доказывает, что он предатель движения.

Мой комментарий остался скрытым. Простым смертным не позволено цитировать Энгельса, как некогда мирянам не позволено было читать Библию. Но манера, где сначала гордо заявляют "Слабо привести цитату?", а после требуемую цитату скрывают, - это очень высокая культура дискуссии.

Кстати, в феврале Ворона уже записывала люмпенов в пролетариат, и эту цитату я ей уже приводил. Но прославление люмпенов продолжается и возведено в систему. Видимо, потому, что рабочему классу деятели типа Вороны совершенно не нужны.

Протесты и розовые иллюзии

1. Бедняки Запада бунтуют достаточно часто. Они выполняют самую низкооплачиваемую работу, лишены стабильной занятости и потому постоянно живут в неустойчивом состоянии, их зачастую презирают более обеспеченные слои. Тяготы жизни ведут к моральной деградации и росту преступности. Чтобы бороться с преступностью и вообще насаждать страх и покорность среди обозлённой бедноты, государство широко применяет полицейское насилие. Угнетённое и униженное существование усугубляет общая безнадёжность. Социальная структура устоялась и приняла практически сословную форму, социальные лифты не работают, жизненный уровень масс не растёт, и низшим слоям общества очень трудно сколько-нибудь серьёзно улучшить своё положение. Долгое время терпя неудачи и унижения, многие утратили всякую веру в лучшее и не используют даже те скудные возможности, которые предоставляет им капитализм. Поэтому не находящая выхода энергия выплёскивается вспышками бессмысленного разрушения.

Недавние бунты были особенно масштабными и агрессивными из-за последствий коронакризиса, который сильнее всего ударил по самым бедным. Эти бунты добились известных успехов: карантин начали снимать активнее, встал вопрос об ограничении произвола полиции, вероятны и небольшие материальные подачки. Это максимум достижений для столь хаотичного протеста.

2. Примерно через неделю после начала буржуазия перехватила контроль над протестами. Это видно по тому, что они стали гораздо менее агрессивными, вместо погромов начался дешёвый балаган со стоянием на коленях, вырос размах буржуазного лицемерия, а буржуазная пресса начала активно поддерживать протестующих. Очевидна управляемость протестов в Европе - когда в Амстердаме, Берлине и Копенгагене люди выходят со стереотипными плакатами на английском языке, то дело явно не в реакции на местные проблемы. Перехват контроля имел две цели: сделать протесты безопасными и использовать их в своих интересах.

Чем более управляемыми становились протесты, тем агрессивнее возрождалась коронавирусная афера. Сначала буржуазная пропаганда вообще ненадолго забыла про вирус, затем её карманные "эксперты" выдали фантастически наглое предложение выходить на демонстрации против расизма во имя борьбы с вирусом, а когда протесты были вполне поставлены под контроль, то буржуазия тут же начала вновь нагонять панику про "вторую волну вируса". Поскольку мировая система капитализма едина, то эти изменения сразу отразились во всём мире: ограничения сняли в том числе в России, а "вторую волну" объявили также в Азии.

3. При буржуазной демократии существует разделение труда, где одни политики действуют кнутом, выступая за агрессивное подавление недовольства, а другие пряником, отчасти поддерживая протестующих и успокаивая их обещанием мелких уступок. Номинально-левое крыло специализируется на контроле за не-белыми, а номинально правое - на контроле за белыми бедняками. Это различие крайне условно: там, где протесты опасны, а власть принадлежит партии пряника, она давит их силой по заветам партии кнута.

4. Масштаб протестов не столь велик для стран, в которых живут десятки и сотни миллионов людей. Протесты хаотичны, не сплочены серьёзной организацией, идеологически беспомощны и не выдвигают сколько-нибудь подробную программу решения общественных проблем. Героические борцы с империализмом Колумба молчат по поводу современных военных баз, противники финансирования полиции не говорят про военные бюджеты. Почти не упоминаются стандартные для самой умеренной социал-демократии лозунги - трудовые права, социальные выплаты, доступные и качественные образование и медицина. Ничего не говорится про проблемы коронакризиса - безработицу и ограничение демократических прав. Таким образом, текущие протесты сильно уступают многим протестам последних лет и десятилетий, которые были лучше организованы, более многочисленны, более явно выступали против капитализма и империализма, но в итоге ничего не добились. Поэтому было бы странно ждать значимых успехов от текущих протестов в их теперешней форме.

5. Среди беднейших слоёв общества присутствуют как пролетарии, способные помочь общественному прогрессу, так и люмпен-пролетарии - деклассированные элементы, причиняющие лишь вред:

Люмпен-пролетариат, представляющий собой отбросы из деморализованных элементов всех классов и сосредоточивающийся главным образом в больших городах, является наихудшим из всех возможных союзников. Этот сброд абсолютно продажен и чрезвычайно назойлив. Если французские рабочие во время каждой революции писали на домах: «Mort aux voleurs!» — «Смерть ворам!» — и многих из них расстреливали, то это происходило не в силу их благоговения перед собственностью, а вследствие правильного понимания того, что прежде всего необходимо отделаться от этой банды. Всякий рабочий вождь, пользующийся этими босяками как своей гвардией или опирающийся на них, уже одним этим доказывает, что он предатель движения.
(Энгельс, предисловие к "Крестьнской войне в Германии".)

Смешение пролетариев и люмпенов - излюбленный приём буржуазной пропаганды. С одной стороны, откровенные реакционеры показывают деградировавших и опасных для общества люмпенов и пытаются уверить, что таковы все пролетарии. С другой стороны, добренькие радетели о народном благе подают защиту угнетённых в форме защиты люмпенов, тем самым придавая борьбе за интересы пролетариата абсурдные формы и подыгрывая реакционной пропаганде.

6. Мелкобуржуазные обыватели в подавляющем большинстве ещё не сказали своего слова. Они недовольны текущим кризисом и поэтому отчасти сочувствуют протестам. Но ещё больше они боятся потерять остатки хрупкого благополучия. Поэтому если протесты и общий хаос в обществе продолжатся, обыватели захотят полицейских мер и поддержат партию порядка, как это было на выборах 1968 года (1, 2).

Это общая характеристика подобных процессов в обществе буржуазной демократии; здесь всё достаточно типично. Теперь рассмотрим своеобразную структуру общества, возникшую в эпоху неолиберализма.


7. Капитализм часто включает в себя реакционные архаичные элементы, но они не являются его неотъемлемой частью. Так, систематический официальный расизм был частью "классического" империализма, когда с его помощью обеспечивалось подчинение угнетённых рас и народов. Но к концу 60-х годов классический империализм был почти полностью разрушен с провалом множества колониальных войн и распадом колониальных империй. Угнетение народов на основе прямой силы и грубых запретов стало неэффективным, и поэтому классический расизм также был в основном устранён. В свете этого выглядит нелепым постоянное поминание старых травм, рабства и сегрегации. Событиями седой древности нельзя непосредственно объяснять современность. Крепостное право в Российской империи было отменено примерно тогда же, когда и рабство в Америке, но народ определённо не испытывает ненависти к помещикам и их потомкам. Москвичей не оскорбляет торт "Наполеон", и тем более никого не беспокоит, что английское слово "slave", раб, происходит от слова "славяне" и что аналогичное происхождение имеет итальянское "чао".

С отменой официальных ограничений классовое неравенство никуда не делось, представители ранее угнетённых рас по большей части попали в ряды формально полноправных, но бедных и угнетённых народов. Таким образом, унаследованное от докапиталистических формаций официальное неравенство сменилось типично буржуазным экономическим неравенством при формальном равноправии. Но затем возник неолиберальный капитализм, породивший совершенно новую форму расизма.

В неолиберальную эпоху крупный международный капитал контролирует весь мир. Таким образом на рынке рабочей силы достигается огромный перевес предложения над спросом, что позволяет эффективно раскалывать и сталкивать друг с другом различные группы трудящихся масс. Национальные и культурные различия дали таким манипуляциям очень хорошее прикрытие.

Современный мир един, но в нём существует сложная многоуровневая иерархия. Есть страны капиталистического центра, которые живут за счёт сложного промышленного производства, контроля над мировыми финансами и империалистической ренты, новые промышленные страны с дешёвой рабочей силой, куда в последние десятилетия выводилось трудоёмкое производство, страны - поставщики сырья, разрушенные страны, которые поставляют на рынок трудовых мигрантов и ожидают своей очереди на освоение международным капиталом, и страны, которые капитал ещё не начал активно использовать и которые тем самым служат резервом на будущее. Эти категории причудливо переплетаются между собой и меняются в зависимости от обстоятельств: так, одна и та же страна может одновременно служить поставщиком сырья и мигрантов, одни районы в одной стране поставлять мигрантов для других районов, производители нефти с одной стороны принадлежат к сырьевой периферии, зависимы от мирового рынка и теряют капитал, а с другой стороны - благодаря завышенным ценам на нефть попадают в число эксплуататоров.

Далее следует ещё более запутанная внутренняя иерархия. Основа класса капиталистов - собственники и топ-менеджеры крупных корпораций, далее капиталисты помельче, которые не оказывают столь большого и непосредственного влияния на ход дел, но в совокупности не только богаты, но и влиятельны, далее многомиллионный слой привилегированной обслуги правящего класса - эти люди зависят от крупного капитала, но их положение стабильно и им гарантировано обеспеченное существование. Описанные выше слои распределены по всему миру, но концентрируются в основном в странах капиталистического центра, к которым в последнее время всё более приближаются страны Азии. Есть слой международной обслуги крупного капитала, который не вполне привязан к стране проживания и может часто переезжать. Промышленные рабочие стран центра достаточно обеспечены в силу высокой производительности местной промышленности и порой перепадающих крох империалистической ренты; если они состоят в сильных профсоюзах, это делает их положение ещё лучше. Но эта категория крайне уязвима к переносу производства в другие страны и за его счёт в значительной мере разрушена. К ним примыкают широкие слои наёмных работников разного уровня доходов - от  мелких офисных клерков до работников супермаркетов и чернорабочих. Промышленные рабочие и наёмные работники "широкого спектра" сходного типа многочисленны и в более бедных странах, но там они не имеют доступа к империалистической ренте.

Во всех странах существует многочисленная мелкая буржуазия, обыкновенно страдающая от колебаний рынка и конкуренции крупного капитала. Порой мелкая буржуазия - это просто наследие прошлого, ещё не упразднённое прогрессом, но она также постоянно порождается в современную эпоху. Мелкий собственник не мыслит жизни без рынка и потому является идеальной политической опорой для крупного капиталиста. Поэтому буржуазия часто плодит мелких буржуа с помощью заниженных налогов и дешёвых кредитов. Буржуазный идеал поощряет к занятию мелким бизнесом широкие слои обывателей. Постоянное разрушение старого общества, в ходе которого открывается простор для экспансии капитала, порождает огромные люмпенизированные массы без устойчивых занятий и социального положения, и они также часто перебиваются мелким бизнесом - вспомним массовую торговлю 90-х; подобное явление ещё более распространено в самых бедных странах с их огромным количеством уличных торговцев и мелких производителей. Наконец, в слаборазвитых регионах ещё существует огромная и нищая архаичная крестьянская масса, которая обречена на скорый разрыв со своим традиционным положением и служит резервом рабочей силы для будущего развития.

Движение капитала, развитие экономики и миграция связывают эту запутанную картину единой сетью. Люди едут из бедных стран в богатые, причём может существовать многоуровневая иерархия: украинцы едут в Польшу, а поляки - в Германию. Далее существует разделение между постоянными мигрантами и сезонными, среди постоянных - между легальными и нелегальными, а также между теми, кто освоился в культуре новой страны, и теми, кто к ней ещё не привык и может существовать только в привязке к диаспоре. В странах, из которых происходит много мигрантов, формируется дополнительный слой людей, которые ждут возможности эмигрировать. Наряду с конкуренцией наёмных работников за привилегированные места в международной иерархии существует конкуренция стран за привлечение международного капитала. Неолиберальный капитал так силён, а альтернативные модели так слабы и бездарны, что экономическое развитие мыслится только с помощью неолиберального капитала, и разные страны наперебой предлагают ему наилучшие условия: свободу от налогов и ограничений, дешёвую рабочую силу, возможность беспрепятственно грабить национальное достояние. В случае любых препятствий капитал может перейти в страны с более благоприятными условиями и оставить покинутые страны в упадке, поскольку способность развиваться самостоятельно они в основном утратили.

Этот запутанный экономический механизм создаёт райские условия для политического господства буржуазии. Во-первых при наличии общего экономического роста есть надежда перейти в более высокую категорию, и это предотвращает вспышки недовольства масс. Можно переехать в страну побогаче, нелегальный мигрант может легализоваться и выучить язык, получив благодаря этому работу получше, а дети его будут воспитаны уже в местной культуре и благодаря этому поднимутся по социальной лестнице. Во-вторых экономическое разобщение в сочетании с национальными и культурными различиями открывает богатейшее поле для стравливания наёмных работников между собой, тем самым делая их совершенно безопасными для системы в целом. Мигранты конкурируют с коренным населением, понижая цену рабочей силы. Этот объективный экономический конфликт отчасти несознательностью масс, отчасти целенаправленной буржуазной пропагандой тут же облекается в национально-расовую форму. Коренное население начинает исповедовать взгляды в духе классического расизма, клеймя пришлых "дикарей", в то время как приезжающие из бедных стран поминают империализм и клеймят расизм. Но на деле у обеих категорий одна и та же цель: подняться выше в капиталистической иерархии и получить чуть больше благ, положенных жителям более привилегированных стран.

Формы конкуренции весьма разнообразны. Местный житель беден, но обладает гражданством страны центра и естественным образом владеет её языком и культурой, что позволяет ему легче искать работу. У мигранта может не быть гражданства и владения культурой, но он будет более энергичен и готов на любую работу. Жители регионов, пребывающих в упадке, будут злы на тех, у кого экономика работает лучше, пусть даже между ними нет никаких культурных барьеров. Внутри стран может существовать разделение на центр и периферию, так что периферия будет зла, а центр заинтересован в сохранении привилегий и потом будет рассказывать о дикости периферийных жителей, как это случается с Москвой и остальной Россией. Мигранты, живущие в стране много лет, будут злы на только что приехавших соотечественников, потому что те повышают предложение рабочей силы и тем способствуют понижению зарплат и безработице. Разные мигранты будут конкурировать между собой за внимание принимающих стран и демонстрировать разные преимущества: кто-то ближе по своей культуре, а кто-то приехал из стран, где господствует тот же язык. В Эстонии и Латвии введено разделение на полноправных местных и официально неполноправное славянское население. Жители стран Восточной Европы, которые поставляют мигрантов в более богатые страны, боятся конкуренции неевропейских мигрантов и прикрывают этот страх опять же расизмом. Помимо борьбы за возможность эмигрировать существует борьба за привлечение иностранного капитала, весь современный мир построен вокруг попыток подняться повыше в единой буржуазной иерархии. Поэтому в России, где население формально никак не связано с национальными и расовыми конфликтами на Западе, всё же так популярно расистское отношение к этим конфликтам: прославляя господство западных белых, российские белые хотят таким образом поднять свой статус в мировой иерархии. Место в иерархии становится своего рода капиталом, и его владельцы приобретают психологию мелких буржуа, пусть даже они и работают по найму.

Этот конфликт, имеющий в своей основе экономику и порой переплетённый с национальными и культурными различиями, а порой почти никак с ними не связанный, активнейшим образом используется буржуазной политикой и пропагандой для разобщения и стравливания масс именно в национальном и расовом ключе. Экономическая сторона дела тщательно скрывается, поскольку её понимание помогло бы действенному сопротивлению. Выпячиваются расовые, национальные и культурные различия, которые скрывают механизм раскола и придают ему абстрактную и абсолютную форму "конфликта цивилизаций", вместо конфликта классов и более мелких экономических групп говорят о конфликте культур. Вместо сплочения людей единой культурой внедряется идеология "мультикультурализма", где все культуры формально провозглашаются равноправными, но акцент делается на различия между ними, - по сути то же самое, что и прежний принцип "равные, но разные", которым прикрывалась сегрегация. Работа по вовлечению мигрантов в местное общество не ведётся, наоборот в той или иной форме поощряются диаспоры и разобщение. Сама болтовня про мультикультурализм сводит культуру к примитивным элементам типа национальной кухни и одежды, вовсю насаждается мракобесие. Нелегальный и временный статус множества мигрантов ещё больше затрудняет их объединение с коренным населением и потому выгоден капиталу.

Всё это используется в политике. С одной стороны существуют политические силы, осуждающие мигрантов, критикующие захват ими рабочих мест и мигрантскую культуру. За ними стоит местная мелкая и средняя буржуазия, а также значительная часть местных рабочих - все, кто страдает от конкуренции со странами Третьего мира и выходцами из них. В пропаганде такого рода националистов значительную роль играет представление мигрантов и меньшинств дикарями и прочие формы классического расизма, который, однако, опирается на совсем другую экономическую почву - дело не в колониальном грабеже, как то было раньше, а в международной конкуренции. С другой стороны работают защитники меньшинств, массовую базу которых составляют собственно эти меньшинства, а также те слои местного населения, которые не испытывают конкуренции меньшинств, получают подачки от эксплуатирующего меньшинства крупного капитала или эксплуатируют их сами как разного рода домработниц и чернорабочих. На словах идеалы этой группы прекрасны, но на деле она непосредственно представляет международный капитал, работает на разобщение масс и снабжает буржуазию дешёвой рабочей силой. Своим обличением расизма она одновременно противопоставляет различные меньшинства большинству и делает их зависимыми от себя.

Разного рода подачки и угрозы неотъемлемо связаны с этой подлой системой разобщения, запугивания и обмана. Чуть сильнее стали националисты - и они тут же принимают меры к ограничению миграции, тем самым слегка помогая местным и запугивая меньшинства, которые боятся как утратить всякие права, так и стать жертвами репрессий, а порой и депортаций. Но капиталу не нужен излишний перевес любой из сил, и власть скоро переходит к либералам. Они ослабляют репрессии против меньшинств, тем самым слегка улучшая их положение, и несколько увеличивают приток мигрантов, этим увеличивая безработицу и понижая зарплаты среди белых. Рабочий класс полностью расколот и обессилен. Мигранты и меньшинства боятся репрессий, чувствуют значительную массовую враждебность, а потому готовы работать за гроши и преданы своим номинальным покровителям, которые на деле отстаивают интересы крупного капитала. С другой стороны и местные всё время живут в страхе потерять работу, ненавидят меньшинства и мигрантов, с которыми они вынуждены конкурировать, и также зависят от мелких подачек буржуазных политиков. В такого рода системе расизм и "борьба с расизмом" являются неразделимыми элементами единого целого, где в основе лежит господство капитала на рынке с избытком рабочей силы.

Буржуазная пропаганда не только скрывает объективные противоречия, но и организует противоречия мнимые. Вместо деления на классы массе навязывают раскол по искусственным признакам в форме известной "политики идентичности". Раса, национальность и пол объявлены важнейшими элементами общества. Чернокожие едины с чернокожими, а женщины едины с женщинами, пусть даже одни из них рабочие, а другие капиталисты. Далее чернокожие противопоставляются белым, а женщины - мужчинам, хотя среди последних опять же есть представители разных классов. Чтобы вызвать конфликт, используется та же тактика "хороший полицейский, плохой полицейский". Одна сторона запугивает женщин, требуя мракобесного патриархата, а другая представляется защитниками женщин от злых мужчин, которые то массово насилуют женщин, то мешают им продвигаться по службе. Тем самым женщины становятся враждебны мужчинам, а мужчины начинают испытывать ответную враждебность. Тот же метод используется в расовых вопросах: эксплуатация рабочих капиталистами подменяется угнетением чернокожих белыми. К пропагандистскому вранью добавляются мелкие подачки в виде разного рода квот по признаку пола или расы, которые не вносят никаких радикальных изменений, но ещё больше раскалывают массы.

Современное положение полностью деморализует массы. Услужливо ожидая подачек и защиты от капиталистов, они теряют уважение к себе. Поставив всю свою жизнь в зависимость от капиталистов, они теряют способность мыслить и действовать самостоятельно. Массы привыкли бороться со своими собратьями за благоволение капиталистов; из-за этого они теряют всякую сплоченность и превращаются в сборище одиночек, беззащитных перед хаосом рынка. Утратив разум и человеческое достоинство, они прячутся за иллюзией мещанского спокойствия. Когда беспощадный капитализм срывает эту иллюзию, они начинают метаться, испуганные и потерянные, готовые ухватиться за любую химеру, и становятся лёгкой жертвой новых манипуляций капиталистов.

Такова система разобщения масс в эпоху неолиберализма. Она столь же отвратительна, сколь и и эффективна, поскольку обеспечила абсолютное торжество реакции и полный провал всех прогрессивных движений в мировом масштабе. Но ход развития общества исчерпал возможности этой системы, и ныне она находится в глубоком кризисе. Рассмотрим его механику и позиции основных действующих сил.


8. Система разобщающей иерархии не может выжить без постоянного экономического роста. Экономический рост создаёт места для подъёма в иерархии и предоставляет ресурсы для увеличения подачек, чем и обеспечивается покорность масс. Но эта же модель сильно ограничивает пространство для роста. Лишь часть населения занята производительным трудом, а остальные работают в непомерно раздутой сфере услуг или же ведут прямо паразитическое существование. Подачки паразитическим слоям не могут быть очень уж велики, и это ограничивает рынок сбыта. Система запутанной иерархии тормозит развитие производства, а часто и прямо его разрушает. По этим причинам модель неолиберальной иерархии зашла в тупик, ставший явным начиная с кризиса 2008 года.

Крупный капитал не умеет обеспечивать выход из системного кризиса, поскольку его представители слишком привязаны к прибылям, получаемым в прежней модели, и боятся их утратить. Поэтому перемены как правило обеспечиваются действием масс. Программа прогрессивных сил в ситуации международной зависимости разработана Марксом и Энгельсом ещё в середине XIX века применительно к революциям в Центральной Европе и ирландскому вопросу: нужно прежде всего выступить против такой зависимости. Пока пролетариат господствующих стран чувствует превосходство над пролетариатом стран угнетённых, между ними не может быть союза. Пока существует международная иерархия, люди будут грызть друг друга в попытках подняться повыше или сохранить своё положение. Поэтому единственный выход - упразднить иерархию и разрушить систему зависимости. Не должно быть стран грабящих и паразитических и стран ограбляемых, вместо этого нужна система национальных государств, так что капиталисты разных стран соперничают друг с другом, а пролетариат повсюду находится в примерно одинаковых условиях и потому может объединяться в международном масштабе. На смену единой буржуазии и расколотому пролетариату должны прийти расколотая буржуазия и единый пролетариат.

Но разлагающее действие системы подкупа и разобщения пагубно отразилось на сознательности и активности масс. Правящий класс помнил уроки прошлого прошлого и всеми силами старался избежать острых конфликтов, а потому массы не смогли своевременно начать борьбу за прогрессивные преобразования. С другой стороны, и левый авангард вконец потерялся в ухудшившейся ситуации. Вместо того, чтобы признать свою теперешнюю слабость и выдвинуть программу-минимум, без исполнения которой невозможен никакой прогресс, марксистские левые продолжали воображать, что живут в миг последней битвы с капиталом, в которой на их стороне якобы находится подавляющее большинство населения. Поэтому их программа утратила материальную основу. Любые проповеди пролетарского единства будут бессильны, пока пролетариат расколот по объективным материальным причинам. Марксисты защищают пролетариат в борьбе с буржуазией, но тут дело шло о мелкобуржуазных холуях капитала, которые хотели от хозяев чуть больше подачек. Левые пытались опираться на деградировавших мелких буржуа, как будто это были классические промышленные рабочие. В результате левые просто стали на сторону "хорошего полицейского" в спровоцированном буржуазией расколе. Поэтому левые не только не смогли предложить обществу альтернативу, но и оказались встроены в капитализм так тесно, что кризис капитализма погубил их самих.

9. После кризиса 2008 года крупная международная буржуазия полностью скупила западных левых. С одной стороны, капитализм испытывал теперь постоянные проблемы, и было полезно подчинить возможных вождей протеста. С другой стороны, покупка левых давала новые способы для обмана масс. До кризиса быстрый рост экономики позволял в основном успокоить население, и поэтому пропаганда могла открыто славить капитализм, а левые идеи вытеснялись и имели статус маргинальных. Но кризис сделал беды капитализма настолько очевидными, что их не скроешь никакой пропагандой. На новые подачки у капитализма нет денег, и поэтому их решили заменить духовной сивухой в левенькой обёртке.

Время безудержного восхваления капитализма прошло, теперь интересы капитала прикрываются левенькой фразой. Если для поддержания прибылей нужно выбросить огромные деньги на бессмысленное производство, то это прикрывается борьбой с глобальным потеплением. Если нужно устроить очередную серию шоковой терапии, то никто уже не говорит о безгрешности рынка и не осуждает тех, кто в рынок "не вписался", но дело наоборот подаётся под видом гуманной защиты людей от коронавируса. Обеднение масс подаётся под видом "ответственного потребления", а для их успокоения пропаганда всё время разглагольствует про заманчивый БОД.

Западные левые и их всепланетное охвостье с радостью включились в эту кампанию. Одни из них и раньше видели надежду только в работе на буржуазию, другие формально противостояли ей, но были связаны с буржуазным обществом и буржуазной идеологией всеми сторонами своей жизни и потому легко пошли на поводу, а третьи просто слишком глупы, чтобы самостоятельно проанализировать реальность и выработать программу.

Левый авангард продавался уже очень давно, начинается с Микеле ди Ландо и Луи Блана. Много раз оппортунисты нейтрализовали решительное движение рабочего класса с помощью мелких уступок и прямого обмана, много раз они прямо предавали рабочих в руки наступающей реакции, много раз они помогали вовлечь рабочих в агрессивные войны, где наиболее известно участие социал-демократов в развязывании Первой мировой. Бунтари 60-х поступили на службу западной буржуазии и обеспечили её благовидной маской "борцов за свободу и демократию", что помогло разрушить соцлагерь и развязать несколько грабительских войн. В современных условиях дело обстоит ещё хуже. Массы расколоты, деморализованы и привыкли ждать от буржуазии подачек, тем самым деморализуя и свой авангард. С другой стороны, растущий лишь вширь и отказавшийся от развития новых технологий капитализм вовсе не нуждается в думающих людях,. Это вызвало отупение интеллигенции, из которой раньше вербовались передовые кадры для левых. Поэтому деградация левых вышла на новый уровень, и подавляющее большинство левых групп способны лишь повторять стереотипные фразы и буржуазную пропаганду.

Абсолютная деградация западных левых видна по "борьбе с глобальным потеплением" и коронавирусной афере. Гретинов прославляет буржуазная пресса, им дают трибуну, их движение очевидным образом связано с крупным капиталом, который наживается на совершенно бесполезных "зелёных технологиях", их прямо поддерживает МВФ. Честные левые не могут иметь ничего общего с этими слугами капитала, но западные левенькие заходятся в восторге, называют оболваненных гретинов прогрессивным массовым движением и вслед за буржуазной пропагандой визжат об ужасах глобального потепления. С коронавирусной аферой дело обстоит ещё хуже

Подавляющее большинство западных левых в вопросе коронавируса стали на сторону крайней реакции. Взахлёб и даже с преувеличениями они повторяют ложь буржуазной пропаганды об ужасах вируса и этим помогают держать в страхе массы. Они требуют самого жёсткого карантина, тем самым давая буржуазии повод душить политические свободы и грабить народ. Они болтают о социалистическом выходе из коронавирусного кризиса, но поскольку весь этот кризис - сплошное наступление реакции, то такая болтовня играет на руку именно реакции, которая перестраивает мир в своих интересах. Массы с изрядным скептицизмом смотрят на коронабесие и обоснованно боятся, что коронакризис сильно ударит по их положению. Левые могли бы оформить и возглавить это движение, выступив против коронавирусного путча и встать на защиту масс. Вместо этого левые прямо предали массы, с энтузиазмом включившись в коронавирусную кампанию на стороне буржуазии. Все левые, которые так поступили, - враги масс и прислужники реакции. С таким "авангардом" не может быть никакой борьбы за прогрессивную программу.

10. Поскольку левые перешли на сторону реакции, а развитие общества должно продолжаться, прогресс пошёл запутанными обходными путями. Резервы рабочей силы в Китае в основном исчерпались, и она начала дорожать, тем самым ударив по прибылям. В то же время промышленный рост под руководством неолиберального капитала привёл к росту национальной буржуазии многих стран - от Китая до Турции, - и ей уже тесно в рамках старых порядков. Стихийное сопротивление масс в значительной мере ограничило неолиберальную экспансию, но у них не хватило сил и способностей создать альтернативную модель развития. Война на Донбассе положила предел неолиберальному империализму. Столкнувшийся с пределами роста капитализм оказался в кризисе, и разные слои буржуазии грызутся между собой, нащупывая пути дальнейшего развития.

В результате вышли на поверхность противоречия между национальными капиталами разных стран, и торговые войны ведут не только Китай и США, но и Япония с Южной Кореей. Часть буржуазии Запада поняла, что  рост вовне прежними темпами невозможен, время экспансии прошло, система всемирного господства стоит дорого и даёт всё меньше результатов, и решила использовать внутренние резервы и развивать собственную промышленность. Это вполне соответствовало программе старых националистов, которые в страхе перед Третьим миром пытались от него отгородиться. Таким образом возник блок части крупного капитала, мелкой и средней буржуазии, ориентированной на местный рынок, и части рабочего класса, который был заинтересован в развитии местной промышленности и опять-таки в ограничении международной конкуренции. Они начали сокращать масштабы миграции и поощрять свою промышленность торговыми войнами и протекционизмом.

В противостоянии с неолибералами-глобалистами западные националисты являются безусловно прогрессивной стороной. Националисты хотят развивать местную промышленность, глобалисты - продолжить паразитическое существование. Торговые войны националистов раскалывают единство международного капитала. Националисты сократили налог на импорт капитала, тем самым одновременно ослабив стремление капитала грабить другие страны и уменьшив масштаб подкупа местного населения за счёт награбленного. Националисты выступают за сворачивание агрессивных авантюр, глобалисты хотят продолжать прежний безудержный и безумный империализм. Националисты выступают против коронабесия и грабительского карантина, глобалисты организовали и изо всех сил поддерживают эту аферу. Единственным преимуществом номинально-левой обслуги глобалистов были иногда бросаемые массам подачки (хотя подачки за счёт ограбления других стран - сомнительное достоинство), но сейчас не обещают даже этого, глобалисты планируют только грабить массы под предлогом коронавируса и борьбы с глобальным потеплением.

Мысль о прогрессивности националистов вызывает истерику у левеньких тупиц, которые уже давно сознательно или несознательно превратились в охвостье международного капитала. Но здесь нет ничего принципиально нового: в борьбе с империализмом вполне допустимо участие национальной буржуазии. Националистов любят клеймить фашистами, хотя фашизм - это агрессия, а наиболее агрессивную политику проводят глобалисты, отмеченные организацией реакционных переворотов и поддержкой колониальных террористических режимов.

Прогрессивность националистов вовсе не означает, что нужно бежать у них на поводу. Напротив, нужно самостоятельно выдвигать наиболее прогрессивную программу и критиковать националистов за реакционные элементы и непоследовательность. Националисты пытаются развивать местную промышленность, но делают это медленно и неэффективно из-за рыночного хаоса и ограничений мировой капиталистической системы, против которой они боятся выступить всерьёз. Развитие промышленности националистами идёт в комплекте с ограблением масс, и нужно выдвигать альтернативу с заботой о массах. Националисты отказываются от наиболее агрессивных авантюр, но только из-за их сугубой дороговизны и неэффективности, но они всё равно планируют сохранить крупные империалистические блоки и огромные военные расходы. Националисты выступают против коронабесия, но очень непоследовательны, не смеют прямо разоблачить лживость этой кампании и выступить против организовавших её слоёв буржуазии. Обо всём этом нужно говорить, а при конфликтах прогресса и реакции использовать старый принцип "врозь идти, вместе бить".

Современная эпоха - это саморазрушение неолиберальной системы, но в ней нет стороны, которая заслуживала бы полной поддержки. Националисты очень тесно связаны с дремучей реакцией, поддержка их массами - частична и вынужденна. Если массы смогут действовать самостоятельно, то надо ориентироваться на них. Главный принцип сейчас - поддержка прогрессивных требований, а вовсе не безоговорочная поддержка националистов.

Важнейшей задачей вменяемых левых должно быть размежевание с буржуазным охвостьем под маской прогрессивности. Нужно объяснять массам, что коронабесие и гретинизм - обман, что левые защищают ценности буржуазной демократии, что они не отождествляют себя с вандалами, люмпенами и хипстерской клоунадой, что недопустимо раскалывать трудящихся по признакам расы и пола, что все, кто выдвигают эти реакционные требования - обманщики масс и слуги капитала и что такого рода обман дискредитирует левых и играет на руку правой пропаганде.

11. Главная проблема националистов в том, что они с одной стороны заинтересованы в поддержке масс - иначе у них просто не хватит сил - и потому вынуждены обеспечивать массам низкую безработицу, в частности, за счёт борьбы с мигрантами, но с другой стороны индустриализация Запада требует дешёвой рабсилы и высокой безработицы. Глобалисты решили эту проблему грабительским коронакризисом и, таким образом, сыграли на руку националистам. Если получившийся грабёж достаточен, чтобы удовлетворить основную массу капиталистов, то потрясения уже близки к концу. Возможно, что дело сведётся к очередной серии "хорошего и плохого полицейских", где глобалисты грабят народ коронакризисом и запугивают бунтами, а националисты предлагают им порядок (разумеется, выгодный буржуазии) и работу (разумеется, низкооплачиваемую и на плохих условиях - иначе не бывает при высокой безработице и неорганизованности масс). Если этот сценарий осуществится, левым достаточно объяснить суть дела и начать работать с нарождающимся промышленным пролетариатом - здесь их ждёт большой и быстрый успех.

Но возможен и другой вариант. Острый кризис капитализма и беспрецедентно наглый коронавирусный грабёж показывают, что международный неолиберальный капитал, возможно, не готов идти на уступки, принимая программу националистов, и настроен использовать всю имеющуюся у него власть для сохранения безраздельного контроля над миром. Обострённое внимание к вопросам расы, агрессивная демагогия с имитацией революционности, направленная на одуревшие мелкобуржуазные и люмпенские массы, открытое попрание демократических норм, тесная связь с агрессивным империалистическим капиталом, - всё это выглядит как оригинальная форма классического фашизма. И если дело дойдёт до попытки фашистского переворота, то стоять в стороне нельзя и нужно определиться с позицией.

12. В случае неолиберального переворота в любой стране все прогрессивные силы должны однозначно и безусловно выступить против и не бояться объединения с любыми союзниками. Неолиберальный капитал безраздельно правит миром уже 30 лет и несёт ответственность за все успехи реакции в это время, он разрушил десятки стран и довёл до нищеты сотни миллионов людей, он поддерживал реакционнейшие диктатуры и развязывал войны, он оболванивал человечество и уничтожал культуру. Он всегда был главной угрозой прогрессу, а сейчас, когда кризис обострился, то стал ещё опаснее и хочет отбросить всякие преграды. Буржуазная демократия Запада была известным препятствием для агрессии - хотя массы были и не прочь получать подачки от эксплуатации других стран, они всё же последовательно выступали против крупных войн с их огромными материальными затратами и человеческими потерями. Запад поддерживался в качестве витрины, которая давала картину известного благополучия и демократических свобод. Теперь международный капитал собирается отбросить эту ширму и ограбить собственную массовую базу, чтобы направить награбленные ресурсы на безудержную агрессию и спасение тонущего неолиберализма.

Последствия такого переворота будут катастрофическими. Уничтожение буржуазной демократии снимет всякие барьеры на пути реакции. Огромная военная машина Запада из пассивной угрозы станет активным орудием убийства и насилия. Колоссальное экономическое и политическое влияние Запада станет орудием совершенно безудержного натиска реакции по всем направлениям, а награбленные ресурсы придадут ей новых сил. Войны и фашистские перевороты в десятках стран, новый безудержный поток грабительских рыночных реформ, колоссальная нищета и хаос, которые будут давить военной силой и открытой диктатурой - это прямая и непосредственная угроза, стоящая сейчас перед человечеством. Коронавирусный путч показал, что капитал не остановится ни перед чем и настроен на безудержную агрессию в мировом масштабе. При этом уже не будет роста производства, который ранее давал некоторую стабильность и прогрессивность неолиберальной системе. Разговоры об "устойчивом развитии" и "зелёных технологиях" прямо показывают, что неолиберальный капитал отказывается развивать производство, поскольку это ведёт к понижению нормы прибыли. Под угрозой основа существования человечества - развитие производительных сил.

Реакция встречает закономерное противодействие. Массы и часть буржуазии Запада не хотят становиться жертвами грабежа и пушечным мясом в мировой бойне. Поэтому они выступают против коронабесия и безумных авантюр. Это открывает возможности для прогрессивной борьбы. Неолиберальный капитал зажат в угол, его всемирная империя рушится, недавние союзники отпадают один за другим, и ныне он находится под угрозой в самом своём логове - это даёт надежду нанести ему решающий удар. В случае разрушения этой всемирной грабительской машины реакция всех стран мира останется без своей главной опоры, и это откроет огромный простор для действия прогрессивных сил.

Не надо иллюзий, даже в этом случае мы окажемся только в самом начале пути. Как падение фашизма вовсе не стало концом истории, так и сейчас неизбежно сохранится капитализм, и борьба с ним займёт ещё десятилетия. Но надо сделать первый шаг и положить конец полувековому наступлению реакции.